Наследие Л. Н. Толстого в парадигмах современной гуманитарной науки

152 и бесконечное духовное не представляется возможным, совесть – это для пра- вославного как Высший суд, так и ответственность перед миром и собой за нравственный выбор и жизненный опыт. Толстой в «народных рассказах» предостерегающе наставляет на победу над искушающими соблазнами, взлелеянными европейской культурой, восхо- дящей к Рождественскому архетипу христианского миропонимания – ты при- шел в мир и властвуй, ты сам себе суд! В рассказе Толстого «Два брата» Афа- насий слушает ангела, который вскрывает дьявольский смысл искушения золо- том, оделившим несчастных и бесприютных, и тогда он открыл для себя, что только трудом можно «служить Богу и людям» (25; 30), посвящая им самого себя в преумножении любви в мире и блага для ближнего. Сапожник Мартын Авдеич, начавший размышлять о душе и вере, из рассказа Толстого «Где лю- бовь, там и Бог» все ждал Христа, пообещавшего к нему наведаться, и, только лишь приветив дворника Степаныча, бездомную солдатку с ребенком, и отсто- яв от гнева старухи мальчишку, понял, что Спаситель приходи-таки к нему и направил на благое: «И радостно стало на душе Авдеича, перекрестился он, надел очки и стал читать Евангелие» (25; 44–45). Незавершенный набросок рассказа Толстого «Жил в селе человек правед- ный, звать его Николай» является первым опытом художественного освещения духовного преображения человека, совращенного в горделивом помрачении ума с благодатного пути, и обрывается созерцанием духовного мира, открытого ему старцем, когда герой останавливается пораженный картиной гармоничной полноты жизни: «<…> видит и место и людей, и видит так, что̀ за стеной и то видит, и чтó в мысли человека, и то видит – Смотри в ширину кто кого обидел и кого наградил Архип, и злые или добрые дела – чтó сильнее на свете. Смотри в глубину, есть ли злые дела на свете?» (26; 464–465). Самоопределение человека на путях обретения им ду- ховной состоятельности как Всего и части Всего Толстой художественно- философски воплотил в «народных рассказах», герои которых на собственном опыте и в повседневных заботах на глубинах души и сознания интуитивно осознают премудрость Божьего промысла, словно «духовными очами» прозре- вая «мгновенно те тонкости в людских отношениях, которые не могут быть по- стигнуты умом» (1; 153). Так что духовная близость «народных рассказов» Толстого и «крохоток», лиро-эпических миниатюр, или стихотворений в прозе, Солженицына вполне очевидна. «Крохоткам» Солженицына предшествовал образ праведника в рассказе «Матренин двор», который в авторской редакции имел заглавие «Не стоит село без праведника», словно продолжая цикл «народ- ных рассказов» Толстого, у истоков которого был «Жил в селе человек правед- ный». Праведное миросозерцание как опыт духовного наставления воплощено Солженицыным в «Крохотках», воссоздающих в уловленном миге человече- ской жизни перспективу вечности, а православная истина как «наивысшее вы- ражение абсолютного добра, есть выражение самой сущности – вне форм вре- мени» (62; 414). Выявляя духовную укорененность авторского сознания Сол- женицына в религиозно-художественных исканиях Толстого, мы приходим