Наследие Л. Н. Толстого в парадигмах современной гуманитарной науки

103 одоления «культурной» дикости современного ему общества, придает неболь- шому произведению смысл понтифального обращения великого художника- мыслителя. «Будда» повествует о том, как долгожданный наследник индийского царя Судходаны рос в «соловьином саду», где ничто не навевало тревожных мыс- лей. Когда принцу минуло девятнадцать лет, его женили. Художественная реаль- ность рассказа такова, что создает единственно возможную «реальность»: окрест владений, за пределы которых Сидхарта никогда не выезжал, все было молодо и красиво. Но вот «единство места» разрушается, и основные события рассказа − выезд из царских угодий в город и три неожиданные встречи − обретают драмати- ческое звучание. Он впервые увидел больного и узнал, что всех может настигнуть болезнь, немощный старик и печальная картина угасшей жизни навеяли думу о том, что, оказывается, все люди стареют и все они смертны. «Теперь», когда герой Толстого узнал «другие берега» жизни, иное ее те- чение, он непрестанно думает о том, что так не должно быть. Сидхарта сказал себе: «Надо найти избавление от этого. И я найду его. И когда найду, передам его людям» [3, с. 87]. В поисках неведомого « этого» герой решительно покидает родных и от- правляется к мудрецам-пустынникам, чтобы спросить их, как они понимают обо всем «этом». Образ духовно пробуждающегося героя Толстой подчеркива- ет не только разрушением «единства места», но ирасширяющими художествен- ное пространствомотивами движения и думы: «Сидхарта слез с колесницы и подошел к людям»; «не переставая думал о том, что видел»; « понял учение браминов, но не принял его»; « ушел от них в дремучие леса»; «и думал все о том же: как спастись от болезни, старости и смерти» [3, с. 88–89]. Разочарованный в учениях отцов-пустынников Сидхарта сожалеет, что на- прасно покинул жену и отчий дом. «Долго он мучился, – повествует Толстой, – но один раз, когда он сидел под деревом и думал все о том же, ему вдруг открылось то, чего он искал: открылся путь спасения от страданий, старости и смерти» [3, с. 89]. Символично, что местопребывание взыскующего истины Сидхарты у де- рева. Устремленная ввысь вертикаль дерева актуализирует путь духовного вос- хождения героя и метафору перехода с «низа» на более высокий уровень по- стижения мира. Растительным символом просветляющего мгновения жизни своего героя Толстой следует правде мифа о дереве Будды («Будда» – букваль- но «просветленный», «пробужденный»). Подразумевается священная смоков- ница (дерево Бодхисатвы), дерево реально существующего вида, под которым будущий Будда занимался медитацией [4, с. 77] и достиг такой концентрации сознания, что позволило ему постичь Истину. Дерево как буддийский символ созерцания, обучения и духовного совершенства сохраняет в рассказе Толстого свой архетипический статус и моделирует образ личности, самоосуществляю- щейся вопреки силам зла – страстям, похоти, невежеству. Как высший природный символ, олицетворяющий нисходящую жизнь умирающего Будды и воскресающую силу неостановимого движения его уче-