ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

95 непрямого значения слова «винт» в связи с карточной игрой «повин- тить». Ходячим выражением является переносное определение чело- века как «маленького винтика в механизме мира». Осмысление такого подхода к жизни и смерти героя имеет место в повести Толстого, помимо других форм семантизации. Осознание героем «неизбежной, близкой гибели» не только исходит от головы, но и обозначает новый этап в процессе болезни: «стало винтить, и стрелять, и сдавливать дыхание» [Толстой 1984, 179]. Предикат «винтить» воспроизводит как акт действия вращения и впихивания в черный мешок, так и по одинаковой звукобуквенной форме – карточную игру «винт». Такое соотношение является уже компетенцией не нарратора, а субъекта текста – «автора». Жизнь как игра противопоставляется смерти как срыванию ма- сок с кукольнообразных игроков. Демонстрация «приличия», устано в- ка на видимость принуждает участников играть роли , носить пове- денческие и речевые маски как на театральной сцене (ср. экранизация «Анны Карениной» 2012 г.), – это замечается умирающим героем. Другими словами, все участники игры (управляющее «приличие», пе р- сонажи как «игроки» и созерцающий «повествователь») осознают ее условность по отношению к их жизни, но только лицом к лицу со смертью высказывается истина. Все действия главного героя во из- бежание смерти толкуются как игровые ходы остаться в игре, т.е. в живых. Вдобавок, все ходы героя с целью обыграть смерть, скрыть главный вопрос являются метафорическим действием игры, а тот шлем, который должен завершить игру, не добивается в жизни в ка- честве карьеры, а превращается в более абстрактное и высокое явл е- ние – прозрение. Смена темноты и света реализуется в селекции и комбинации особых примет карточного действия: «лакей будет расставлять четыре необожженные свечи» [Толстой, 1984, 140]. Нетронутый источник света при игре обозначает отсутствие настоящего света, так как нечто неестественное, искусственное. Этот свет образует контраст с внут- ренним озарением и вечным светом в конце черной дыры. Детализует- ся процесс показа как новой квартиры, освещенной искусственным светом, так и лакея в белом галстуке. Ложный свет освещает героя, не соблюдающего предупреждения. В иносказательном плане также сго- рает и свеча жизни Ивана Ильича. Мотивически это наблюдается в тексте в описании того, как исчах герой, сквозь призму метафориче- ского языка («тает свеча»). Осознание того, что умирающий герой «за- тмевает свет» и распространяет только смерть, выражается в двойном