ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

9 творческих способностей, поэтапное завоевание художественных приемов, и все более и более глубокое проникновение и анализ че- ловеческих страстей». Не ускользает от колумбийского писателя противоречие или со- поставление между Толстым-писателем и Толстым-мистиком. Не совсем укладывается в представления Сильвы отход и отказ Толстого от его художественного дара. И когда Сильва пытается найти ответ на вопрос, почему Толстой стал проповедовать свою интерпре- тацию христианства, Сильва дает весьма оригинальное толкование, почему Толстой стал почти иконоборцем: «Как волшебник, заколдо- ванный своими персонажами в кругу, начертанном им самим для того, чтобы эти призраки не переступили линию круга, но они же, плод его фантазии, окружили его и воплотились в нем». Сильва ставит весьма тонкий вопрос о соотношении психики писа- теля, его личности и влиянии на него его художественных образов. С другой стороны, колумбийский писатель рассматривает уход Толстого в мистическую проповедь как следствие духовности, склада славянской души. Толстой-писатель стал мистиком в силу его славян- ского духа. Хотя Сильва не дает политического анализа государства, в кото- ром жил Тостой, не подходит к осмыслению творчества русского писа- теля с точки зрения исторического контекста 1 , он осознает, до какой степени мировоззрение русского крестьянства, в понимании Толстого, оказало на него значительное влияние. Вот как колумбийский поэттрак- тует эту связь между мировоззрением Толстого-мистика, как он его на- зывает, и мировоззрением простого русского крестьянина: «Однажды один безвестный мужик сказал Толстому, что суть жизни заключается в полном отказе от всего, в безразличии к человеческой славе, в пренеб- режении к уму, к любви, к искусству, к роскоши, ко всему тому, что может облагородить жизнь». Сильва, который был философски настро- ен на постановку фундаментальных экзистенциальных вопросов, нахо- дит у Толстого глубокие идеи художника-мыслителя. Но по социальному положению и менталитету (Х. А. Сильва принадлежал к высшим слоям коммерческой элиты столицы Колум- бии) он не может принять толстовской доктрины отказа от собствен- ности и от благ городской культуры. 1 Сильва в своей статье использует категории, характерные для критики в Колумбии тех лет: дух, искусство, религия, прогресс, психика, художес т- венные приемы, история (в смысле «былых времен») и мистицизм.