ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

56 периодов, в пору «нового реализма» он привлекает разные структуры и формы, руководствуясь новыми художественными целями и эстети- ческими принципами. Структура авторского комментария к словам Ивана Васильевича, «завязывающим» фабулу рассказа, к примеру, од- нотипна авторским (переданным «взрослому» Иртеневу) рассуждени- ям в автобиографической трилогии или сопроводительным замечани- ям, связанным с характеристиками Розенкранца, Михайлова и других в военной прозе Толстого. Динамичный, постоянно уточняющий только что сказанное текст «от автора» представляет предмет во всей полноте меняющихся ракур- сов изображения, соотносит его с различными, организованными по принципу взаимодополняемости контекстами реальности. С точки зрения специфики структуры текста, отражающей тенденцию к исчер- пывающему «освоению» явления, то она и в «После бала» и, к приме- ру, в «Детстве» остается узнаваемой. Сравним: «Никто, собственно, не говорил, что нельзя самому понять, что хорошо, что дурно, но у Ивана Васильевича была такая манера отвечать на свои собстве н- ные, возникающие вследствие разговора мысли и по случаю этих мыс- лей рассказывать эпизоды из своей жизни. Часто он совершенно за- бывал повод, по которому он рассказывал, увлекаясь рассказом, тем более что рассказывал он искренно и правдиво » («После бала») [Тол- стой, 1983, XIV, 7]; «Я презирал себя за то, что не испытываю исклю- чительно одного чувства горести, и старался скрывать все другие; от этого печаль моя была неискренна и неестественна. Сверх того, я испытывал какое-то наслаждение, зная, что я несчастлив, старался возбуждать сознание несчастия, и это эгоистическое чувство бол ь- ше других заглушало во мне истинную печаль» («Детство») [Толстой, 1978, I, 97]. Вводные выражения: «тем более», «сверх того» и им по- добные в позднем и одном из самых ранних сочинений писателя вы- полняют сходную функцию, определяя устойчивые черты манеры письма, но при этом оттеняют в ней и особенности, характерные для содержательно-формальных «синтезов» нового времени. В «После бала» словно бы «переписывается» история увлечения Николеньки Сонечкой Валахиной: несмотря на «детскость» этого чув- ства, оно именуется «любовью» («я ничего и никого не видал, кроме Сонечки») и родственно чувству молодого Ивана Васильевича, также в своей влюбленности в Вареньку Б. переживавшего состояние «како- го-то опьянения» [Толстой, 1978, I, 86]. В «Детстве» уже присутствует многосоставность структуры одного события, о чем свидетельствуют названия XXI – XXIII глав: «До мазурки», «Мазурка», «После мазур-