ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

54 щих регламентации любого рода, свободных «устремлений» [Келдыш, 1975, 81, 78, 79. Выделено В. А. Келдышем]. В «Фальшивом купоне» (как и в сочинениях ряда современников Толстого) «можно различить <…> с одной стороны, “буквальное”, понятийное, собственно фило- софское содержание, которое мы вправе не принять, а, с другой, о б- щее помышление о современности, выражающееся через эту филосо- фию, но ею не замкнутое» [Келдыш, 1975, 78]. Заслуживает внимания и мысль о приобщении писателя к «религиозному ренессансу», охва- тившему эпоху. Отношение к искусству как выражению «высшего религиозного сознания» [Смирнова, 1993, 16], принятое А. Ремизовым, Ив. Шмелевым, Б. Зайцевым, в сущности, укрепляло главную идею модернизма: именно он, как полагает исследователь, « придал миру человеческого духа статус самоценной высшей бытийственной реаль- ности» [Лейдерман, 2002]. В свете сказанного тезис об «усталости формы» (А. Блок) примени- тельно к позднему Толстому не сводим лишь к представлению о переори- ентации писателя на внеэстетические факторы. В мотивациях, представ- ленных самим Толстым: «Начал было продолжать одну художественную вещь, но поверите ли, совестно писать про людей, которых не было и которые ничего этого не делали. Что-то не то. Форма ли эта художе- ственная изжила, повести отживают, или я отживаю? Испытываете ли вы что-нибудь подобное?» (письмо Н. С. Лескову от10 июля 1893 г.) [Толстой, 1984, XIX–XX, 264]; «Можно сделать правду столь же, даже более занимательной, чем вымысел…» (письмо к Н.С. Лескову от 10 де- кабря 1893 г . ) [Толстой, 1984, XIX–XX, 274], – проступают элементы ред- ко отмечаемой литературоведами неклассической поэтики. Так, в анало- гичном приведенным выше высказывании Толстого: «Форма романа не только не вечна, но она проходит. Совестно писать неправду, что было то, чего не было. Если хочешь что сказать, скажи прямо » [Толстой, 1985, XXI, 494. Выделено нами. – Н.В.] – обнаруживает себя мысль о пре- дустановленном (как полагает автор) в отношении коллизий жизни, бы- тийном результате . Свойственная литературному сознанию начала века «минус-гармония» в ряде произведений писателя восполняется путем возврата к «правильности распределения предметов» [Толстой, 1984, XVII–XVIII, 731], свойственному классической словесности, предпола- гающему постижение «простого, ясного» (и иногда «ужасного» в своей невымышленной правде) «значения» вещей («Песни на деревне») [Толстой, 1983, XIV, 319]. Восстановление «правильной» картины мира, подводящей в ито- ге к возможности равновесия интенций Космоса и Хаоса (показатель-