ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

340 время «гимна» шансонеток, выступавших в парижском кафе-ресторане Максима: «Tha ma ra boum die`!» [Платек, 1987, 190]. Таким образом, бессмысленный напев Чебутыкина является отражением всеобщего непонимания, разобщенности, равнодушия. Астров из «Дяди Вани», на первый взгляд, не связан с определенной музыкальной темой, у него нет своей вокальной партии. Единственный музыкальный, если можно так сказать, звук, который он издает, это свист. Вот как об этой осо- бенности своего героя говорил сам Чехов: «Он же свистит, послушай- те… Свистит! Дядя Ваня плачет, а Астров свистит!». Не сразу осоз- навший глубокий смысл этого замечания К. С. Станиславский позднее подчеркивал: «Дядя Ваня падает духом и предается унынию, а Астров свистит. Почему? Да потому, что он настолько изверился в людях и в жизни, что в недоверии к ним дошел до цинизма. Люди его уже не могут ничем огорчить» [Платек, 1987, 191]. И с ним согласен автор, который в письме к О. Л. Книппер в 1901 г. замечает: «Люди, которые давно носят в себе горе и привыкли к нему, только посвистывают и задумываются часто» [Платек, 1987, 190]. Именно Чехов превратил подтекст и музыкальное, звуковое оформление в систему, в принцип «новой драмы». Пьесам Толстого, как отмечали многие исследователи, чуждо «подводное течение», ко- торое нам известно по чеховской драматургии, так как оно «не являет- ся подходящим средством для воплощения его моралистических тен- денций» [Михайловский, 1969, 25]. В то же время исследователь признает, что психологический «подтекст реплик» имеет огромное значение в толстовской драматургии, что сближает его с Чеховым. И во многом осознать это помогает музыка, особенно щедро исполь- зуемая Л. Н. Толстым в драме «Живой труп» (1900), где значительное место занимают цыганские песни, являющиеся важным средством пси- хологической характеристики героев. Писатель акцентирует внимание читателей на том, как по-разному действующие лица воспринимают и слушают музыку, выявляя тем самым их внутреннюю сущность, эс- тетический вкус, эмоциональную природу человека. Если такие персо- нажи, как Афремов и офицер, ищут в цыганской песне шумное веселье и видят только пьяный разгул, а Каренин и вовсе равнодушен к ней, то для главного героя, Федора Протасова, цыганское пение – это возмож- ность переместиться в другой, сказочный мир. Примечательна первая же ремарка, относящаяся к Феде: «Федя лежит на диване ничком, без сюртука» и слушает цыганское пение, которое открывает ему «небо», чудесный, воображаемый мир. Протасов – это богатая поэтическая натура, способная восторгаться и увлекаться, поэтому, когда к нему