ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

295 ным издевательством, чем в зарубежном. (Если в экранной «адапта- ции» «Войны и мира» сценариста ВВС Эндрю Дэвиса Пьер Безухов прежде, чем обнять Наташу Ростову, нежно гладит свинью на заднем дворе, то в спектакле П. Н. Фоменко князь Андрей надевает на голову медный таз, перекликающийся с ночным горшком умирающего графа Безухова. Зарубежный киномонтаж смыслов, отсылающий к известно- му в этнографии ритуалу «праздника свиней» (промискуитетной ор- гии), является все же более щадящим, чем откровенная скатологиче- ская знаковость расхваленного отечественного спектакля). «То, что постмодернисты называют деконструкцией, на самом деле оказывается дегенерацией» [Телегин]. При этом совершенно не важно, отдает ли сценарист или режиссер себе отчет в появлении смы- словых обертонов. И безотчетная деконструкция даже хуже сознатель- ной, потому что обнажает, подобно фрейдистской оговорке, скрытую интенцию лицемерного интерпретатора. (Нельзя не подивиться, к тому же, реакции кинокритиков и зрителей, прилежно обсуждающих досто- верность появления свиней во дворе московского дома 19 века и ссы- лающихся на мемуаристику. «Война и мир» забыта, зрители всерьез полагают, что перед ними учебный фильм по русской истории). Читателю детского возраста еще простительно, наверное, пред- ставлять себе усяпусенького Пьера Безухова с навсегда пришибленно- ошарашенным выражением личика, чему даже борода не мешает (Пол Дано в экранизации ВВС 2016 года), или Андрея Болконского в виде этакого незадачливого мачо-вояки (Джеймс Нортон), остолбеневшего от мультяшной Золушки (Лили Джеймс). Дорога в тысячу миль начи- нается с первого шага, как гласит даосская мудрость, и без первого впечатления нет, наверное, и последующих. Трикстерная миссия зару- бежных экранизаций русской классики не должна вызывать ни огор- чения (на то она и трикстерная по отношению к культурному герою, то бишь творчеству Льва Толстого), ни ликования. Вот только восторг отечественных и зарубежных рецензентов по поводу того, что благо- даря показу фильма «выросли продажи произведений Толстого» и уве- личилось количество читателей как на родине, так и за рубежом, заставляет удивиться. Как будто прочтение русской классики – вели- чайший подвиг, и как будто читателю, осилившему «Войну и мир», надо уже присуждать Нобелевскую премию. Толстой, кстати, писал свою книгу для человечества и мирозда- ния, а не только для русских, и уж совсем не для изображения русско- го быта, так что стенания другой половины зрителей и рецензентов о том, что интерьеры и костюмы не соответствуют эпохе, а актеры не