ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

212 делирования и эквивалентности, синтеза и анализа восприятия мира через язык позволяют увидеть специфику сознания человека XIX в., на фоне которой яснее понимаешь ментальные механизмы XXI столетия» [Романов, 2008, 10]. Необходимо заметить, что нельзя исследовать язык художествен- ного произведения, пренебрегая сущностью рассказа, но и «языковая реальность не должна игнорироваться даже при литературном анали- зе» [Маслова, 1992, 137]. Сюжет рассказа очень прост. Главный герой «был меньшой брат». Однажды его послали отнести горшок молока к дьяконице, «а он споткнулся и разбил горшок». За это все и стали «дразнить» Алешу Горшком. Никто Алешку всерьез не воспринимал, но при этом работал наш герой «сызмальства» (с шести лет). «С двенадцати лет уж он па- хал и возил». Затем его вместо брата отправили в город в помощники к купцу. «Сначала Алешка не понравился», но скоро все к нему при- выкли и поняли, что служит он лучше брата. «И как дома, так и у куп- ца на Алешу навалились все работы». Ни на что Алеша не жаловался, а все успевал, «и все улыбался», как и в детстве, когда над ним смея- лись ребята или ругал отец. Случилось с ним и «самое необыкновен- ное в его жизни событие». Алеша узнал, что его может пожалеть со- всем чужая девушка, пожалеть, как когда-то жалела мать. Но жалость матери не казалась ему чем-то удивительным, а жалость кухарки Ус- тиньи сначала даже испугала Алешу. Жениться герою на Устинье не разрешили. А ослушаться он не посмел. Однажды послали его на крышу снег счищать, с крыши «на беду упал он не в снег, а на крытый железом выход». Алеша не жаловался, на все расспросы говорил: «Ничево». И умирать не боялся: «разве все и жить будем». «А в сердце у него было то, что как здесь хорошо, коли слушаешь и не обижаешь, так и там хорошо будет… Удивился чему- то, потянулся и помер». «Искусство есть человеческая деятельность, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает испытываемые им чувства, а другие лица заражаются этими чувствами и переживают их», – писал Л. Н. Толстой [Толстой, ПСС в 90 тт, т. 30, 65]. Погружаясь в текст писателя, в язык его повествования, в слова, в те самые «внешние знаки», мы погружаемся в мир чувств самого автора. Нельзя не обратить внимание на то, что язык рассказа предель- но прост и прозрачен, подобен народной разговорной речи. С самого начала мы замечаем, что Толстой говорит не меньший брат, а исполь- зует просторечный синоним – «меньшой» ; не отнести горшок, а «сне-