ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

190 Прием полемического и в какой-то мере пародийного раздвоения художественной действительности, фальсифицирующей жизнь, при- крывающей ее туманом красивых фраз, применяется Толстым, начиная с 3-го тома ״Войны и мира״. Красивые фразы историков, их изложение ставится в параллель с детально воспроизводимыми писателем под- линными картинами событий. Данный прием усиливает реалистиче- скую фактичность исторической адекватности толстовского изложе- ния, его лингвистическая основа всегда однородна при различных вариациях. Например: ״Наполеон перед отъездом … одарил своими собственными, т. е. взятыми у других королей жемчугами и брилли- антами императрицу Австрийскую и, нежно обняв императрицу Ма- рию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга – казалось не в силах была перенести״ (XI, 8). Или: ״Последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками, как что-то великое и гениальное . Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последнею степенью подлости , кото- рой учится стыдится каждый ребенок, и этот поступок на языке ис- ториков получает оправдание ״ (XII,164 – 165). *** В свое время В. Вересаев описал прием изображения Толстым, который он назвал совлечение с предмета его условных, ״принятых״, навязанных культурной традицией покровов и ״ореолов״: ״Как будто внимательный, все подмечающий ребенок смотрит на явление, описы- вает его, не ведаясь с условностями, просто так, как оно есть, и с явле- ния сваливаются эти привычные, гипнотизировавшие нас условности, и оно предстает во всей своей голой, смешной нелепице״ (Живая жизнь). С помощью этого приема Толстой срывает с понятий и пред- метов слова-маски и слова-״прозвища״. Л. Толстой борется с пустыми словами и со словами-масками не только в своем языке, но и вообще в литературной речи. Знаменатель- ны такие заявления Толстого в письмах к Н. Н. Страхову: ״Если бы я был царь, то издал бы закон, что писатель, который употребил слово, значения которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розгой״ (от 6 сентября 1878 г.). Борьба с условными и общественно-политическими словами- масками, прикрывающими неясные понятия или же лишенными (с точки зрения Л. Толстого) непосредственного жизненного содержа- ния, необыкновенно ярко отражается в публицистике ״Войны и мира״.