ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

15 грубыми, нежными, военными, штатскими, студентами, гимнази- стами – всех возможных сословий, возрастов и характеров. И крики, и шумы, и драки, и музыка с вечера и до рассвета. И только утром освобождение и тяжелый сон. И так каждый день, всю неделю» [Толстой, 1976, 28]). Ад в романе высвечен Толстым в его описании условий осужден- ных: тюрьма, этапирование и т.д. Все эти условия ассоциируются с нечеловеческими мучениями и страданиями грешников-преступ- ников, попадающих в ад. Но если условия ада (невыносимый жар, стояние в холоде, воде, экскрементах и т.д.) («Из дверей камер и в ко- ридоре слышались храп, стоны и сонный говор. Везде видне- лись сплошные кучки человеческих фигур, укрытых халатами, ..Зараженный воздух помещения политических казался чистым в сравнении с вонючей духотой, которая была здесь. Коптящая лампа, казалось, виднелась как бы сквозь туман, и дышать было трудно. Для того, чтобы пройти по коридору, не наступив и не зацепив ногою ко- го-нибудь из спящих, надо было высматривать вперед пустое место для следующего шага. Три человека, очевидно не нашедшие места в коридоре, расположились в сенях, под самой вонючей и текущей по швам кадкой-парашей. Один из этих людей был дурачок-старичок, которого Нехлюдов часто видал на пароходах. Другой был мальчик лет десяти; он лежал между двумя арестантами и, подложив руку под щеку, спал на ноге одного из них» [Толстой, 1976, 379])– наказание и связаны с божественной карой, то в представлении Нехлюдова эти невыносимые условия жизни (См.: «Жара еще усиливалась. Стены и камни точно дышали жарким воздухом. Ноги казалось, обжигались о горячую мостовую, и Нехлюдов почувствовал что-то вроде обжога, когда он голой рукой дотронулся до лакированного крыла пролетки» [Толстой, 376, 312]), повлекшие многочисленные мучительные смерти этапированных каторжан, создаются государственными людьми, пред- ставителями судебных и надзирательных органов, которые «если не были губернаторами, смотрителями, офицерами, двадцать раз подума- ли бы о том, можно ли отправлять людей в такую жару, двадцать раз дорогой остановились бы…свели бы несчастье, выказали бы сострада- ние». Однако виновных в убийстве нет: «И что ужаснее всего, что убили, и никто не знает, кто его убил. А убили. Никто не виноват, а люди убиты и убиты все-таки этими самыми не виноватыми в их смертях людьми» [Толстой, 1976, 326]. Ад «Воскресения» – это нравственный хаос , в котором все постав- лено с ног на голову, рожденные жить – умирают, невиновные подвер-