ТОЛСТОВСКИЙ ЧТЕНИЯ. 2016

113 жило «враждебное чувство и желание отомстить убийцам мужа», но потом вдруг, вспотев при угощении знакомого станового, она решает простить восемь человек, осужденных на каторжные работы, и двоих, приговоренных к повешению. И хотя до этого было сказано, что она «думала только о себе, а не о приговоренных и их семьях», тем не ме- нее, она решает послать телеграмму из села самому царю с просьбой о помиловании. Правда, Толстой пытается мотивировать решение На- тальи Ивановны тем, что она испытала, кроме ужаса, еще и радость освобождения от деспота, державшего ее девятнадцать лет в рабстве. К тому же и становой, угощаясь водкой, неожиданно вспомнил об Евангелии и рассказал о палаче, отказавшемся убивать. Это известие «вдруг перевернуло душу Натальи Ивановны». Снова это «вдруг», по- мощь трусливого станового и радостное чувство на душе эгоистичной женщины. Невольно хочется заметить: «верится с трудом». То же можно сказать и относительно решения старца из мона- стыря, который под влиянием исповедания Лизы Еропкиной покинул обитель, почувствовал «всю неправду своего положения» и «заперся в затвор». В этом эпизоде ощущается перекличка с фабулой «Отца Сергия». Но в этой повести решение героя выглядело мотивирован- ным, тогда как в «Фальшивом купоне» соответствующий эпизод пере- дан слишком скупо и убедительным не кажется. Но вот следующий эпизод, происходящий во дворце царя, вызыва- ет ощущение жизненной правды. Телеграмма Свентицкой здесь не про- извела никакого действия. Сначала в комиссии прошений решили даже не докладывать о ней царю, видимо, справедливо считая это ознакомле- ние делом бесполезным. Предположение директора подтвердилось. Ни- каких перемен в государе не произошло, никаких «вдруг» не случилось. Он вздохнул, «пожал плечами с эполетами и сказал: “Закон”». При этом государь подставил бокал, в который камер-лакей наливал шипучий мозельвейн, показывая этим жестом свое полное безразличие к судьбе крестьян и просьбе Свентицкой. И все присутствующие за завтраком «сделали вид, что удивлены мудростью сказанного государем слова». В результате двух мужиков – старого и молодого – повесили, не позво- лив старухе одного из них одеть казненного в белую рубаху. Этот эпи- зод, слегка сатирически окрашенный, в большей мере соответствует сценам первой части повести, поскольку вновь возвращает читателей к проявлению зла, тем более очевидному, что оно продемонстрировано в цепи эпизодов перерождения людей и обращений к добру. Правда заключена и в содержании проповеди старца Исидора, ко- торый, говоря о казнях, приписывал их «дурному правлению» и возму-