ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 2014

90 этой земле; вон там, не очень далеко отсюда, пахал Лев Толстой, там охотился Тургенев, там ездил на совет Гоголь к старцу Амвросию, да и мало ли из этого черноземного центра вышло великих людей, но они вышли, как духи, а сама земля через это как будто даже стала беднее» [2, т. 2, 6–7]. Окружение маленького Курымушки, автобиографического героя романа «Кащеева цепь», высоко почитало двух великих старцев – Льва Толстого и старца Амвросия Оптинского. В дневнике 1918 года писатель заметит, что его тетушка «одинаково почитала Льва Толстого и отца Амвросия. Любовь Александровна 1 подчиняла свою волю только старцу Амвросию, а Толстого считала богоотступником» [4, 67]. Соседство Толстого чрезвычайно важно для Пришвина, считав- шего себя «живым восприятием русских медвежьих углов», писателем провинции. Он воспринимает провинцию как близкое себе простран- ство, где ему хорошо дышится. Писателю с его космическим миро- ощущением легко «вдали от столиц»; провинция для него «космоцен- трична», здесь «живая жизнь», что-то родное, укорененное, без того «убогого урбанизма», подчеркнутого социоцентризма, в котором, по мнению Пришвина, исчезает дух природной гармонии. Толстой остается с писателем в самых различных жизненных об- стоятельствах. Даже в голодное, вымороченное время гражданской войны Пришвин, спасаясь в Ельце от кровавого хаоса, создает своего автобиографического героя Алпатова «под сильным влиянием То л- стого», в частности, под влиянием его главного жизненного кредо – «быть самим собой»: «Он отвергал все толстовство с Чертковым во главе его, с его пахотой, непротивлением. Но быть самим собой при всех условиях – это невольно (принципом) взял он себе, и это было правильно и хорошо. Неправильно было, что из этого принципа д е- лал вывод о какой-то обязательной для него высоте над белыми и красными. Никакой высоты не было, а просто высотой этой он у к- рывался от пустоты между красными и белыми. Через Толстого пр и- шло ему держаться в вопросе “красные или белые?” Чего -то высше- го, но что это высшее, сказать себе он не мог, вернее всего это высшее и был сам Лев Толстой» [11, 80]. Толстой, выражая «лицо народа», велик как художник, ибо у него редкостный художественный талант – «лепить людей из чего-то живо- го», и «горестные заметки его сердца ближе, чем ума рассудочные размышления» [6, 31]. Пришвин возвращается к художественному ми- ру Толстого в своих раздумьях о Пушкине, Гоголе, Тургеневе, Досто- 1 Прототип соседки Курымушки в «Кащеевой цепи» Софьи Александровны.