ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 2014

8 слов из народной речи, проникнутых поэзией выражений: «бубухали пушки, и из таинственной области дыма…». В этом глаголе «бубу- хать» слышен грохот пушек. Проницательный взгляд Толстого показывает множество псих о- логических деталей, отношения между солдатами, пугающие ра з- мышления и почти нереальные ситуации, которые устраивает случай на поле битвы. Толстой постоянно показыва ет, что жизнь одновре- менна в своих ударах и дарах. Поле битвы как бы обрубает экзисте н- циальный калейдоскоп жизни, с макабрической иронией сгущает удары, связывает их в тесную близость: «С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, кото- рые еще не были убиты». Внешнее и внутреннее восприятие обостряется. Этого и добива- ется Толстой от своего читателя. Чтение «Войны и мира» в любой мо- мент жизни производит неизгладимое впечатление. Передать ощуще- ние жизни помогает Толстому любопытство, разбуженное самыми незначительными деталями, не имевшими, казалось бы, никакого от- ношения к происходящему на поле битвы. Гнедой жеребенок, который испуганно мечется между взрывами ядер, привлекает внимание сол- дат, находящихся на пределе сопротивления, и они отвлекаются, глядя на его бег. Страстное, трепетное внимание к жизни на полпути к смер- ти вызывает процесс преображения князя Андрея. Толстой рассказы- вает о лошади, которая с ужасом в глазах ржет, напуганная, и заражает солдат своим животным ужасом. Стадное чувство, животное, коллек- тивное, пробуждаемое войной, – мощный образ Толстого. Потрясает эта связь между солдатами и испуганным животным: «Ужас лошади сообщился людям». Связь между чувствами людей и животных – это часть МИРА Толстого. Этот мир усиливается с помощью военного духа, которому отдал дань уважения даже Наполеон. Истекая кровью, распростертый на поле битвы, князь Андрей за- стигнут врасплох ужасом близости смерти. Это причиняет ему мучи- тельное беспокойство и двойной страх: умереть как трус, но прежде всего – умереть. «Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу уме- реть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…». Разные уровни воспоминания посреди крови, ампутированных конечностей и замешательства в перевязочном пункте на поле битвы переплетаются в сознании князя Болконского и возвращают его к да-