ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 2014

158 ную структуру текста, – центральному конфликту. Очевиден паралле- лизм между конфликтом в «Цыганах» и конфликтом в «Казаках»: в обоих случаях это противопоставление цивилизованного человека, затравленного самоанализом и стремлением постичь мир, и человека естественного, простого, включенного в столь же простую среду. Оба героя стремятся слиться со средой: Алеко хочет стать цыганом, Оле- нин – казаком. Однако оба они априори не могут достичь реализации своего желания. Фатальная невозможность слияния героев со средой закономерно вытекает из противопоставления гораздо более общего, даже символического, – противопоставления двух культур, двух типов исторического развития: естественного и цивилизованного. Алеко не смог включиться в мир цыган, поскольку совершил несовместимый с их понятиями поступок: убил жену и ее любовника. Для цыган по- добное поведение непонятно, ибо старик утверждает аксиому о том, что в молодости все девушки ветрены, а убийство является тяжким преступлением, поскольку мир цыган – мир гармоничный, где все уравновешено и не противится одно другому. Не случайно Алеко не ждет месть, его просто изгоняют из табора. Сходная ситуация и с Оле- ниным: эпизод с подаренной Лукашке лошадью наглядно показывает нам несовместимость понятий русского офицера и казака. Так оцени- вают этот подарок в станице: «Поглядим, поглядим, что из него бу- дет», «Экой народ продувной из юнкирей, беда... как раз подожжет или что!» [Толстой, 1951, 232]. Его мечты сделаться казаком непонят- ны Марьяне, и безуспешность этих попыток показана Толстым даже в его внешнем облике: Оленин стремится одеваться под казаков, кото- рые в свою очередь подражают чеченцам, но автор постоянно замеча- ет, что обмундирование Оленина похоже на казачье, но всякий опыт- ный взгляд сразу же признает в нем русского офицера. «Русский офицер» становится своего рода клеймом, которое вынужден нести Оленин не в силах от него избавиться. Однако, в отличие от Алеко, Оленин сам понимает свою несовместимость с миром казаков, его ни- кто не прогоняет, поскольку он не совершил ничего плохого, но разлад здесь носит гораздо более глубинный характер: он в душе героя, кото- рый не в силах избавиться от природного начала («не мог забыть себя и своего сложного, негармонического, уродливого прошедшего» [Тол- стой, 1951, 266]), оказывается в онтологическом противоречии со сре- дой, его окружающей. Разлад, таким образом, носит аксиологический характер: сталкиваются два миропонимания, две системы ценностей. Не случайна в этом отношении сцена с убитым Лукашкой абреком: Оленин не может понять, почему казаку доставляет такую радость