ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 2014

148 Незаметно разговоры перебрасывались с одной темы на другую. Было необыкновенно хорошо сидеть подле Льва Николаевича, смотреть на его лас- ковое, доброе, просветленное лицо, слушать его тихую проникновенную речь. «Такой глубокой любовью дышали его слова, так мудро и глубоко было их содержание, так велико было его обаяние, что нам, присутствовавшим, не хо- телось расставаться с ним». Три часа промелькнули, как несколько минут, и нам пора уже была отправиться на поезд. Началось прощание. Он трогатель- но попрощался с нами. В лице его было какое-то особенное просветление, вообще, что-то особенное, чего я никогда раньше не замечал и, что трудно подается описанию. Увы, это было последнее пожатие руки. Глядя на дорогого всем старца, для которого мы приезжаем сюда за не- сколько тысяч верст, чтобы поглядеть на него, послушать, посмотреть окру- жающих его и преданных ему друзей, почитать необыкновенно интересные, стекающиеся к нему со всего мира письма и копии с его писем, у каждого из нас, при прощании с ним, невольно мелькала мысль, что, может быть, это по- следняя встреча, но в то же время не терялась надежда, что великий обитатель еще поживет, напишет, порадует, подкрепит человечество. Такова была вера в его крепкую, могучую натуру. Чувствовалось, что в Ясной Поляне атмосфера сгустилась, что жить в ней старику становится с каждым днем тяжелее, невыносимее. Страшно жутко и больно становилось за него. Лишь непоколебимо верилось в его вели- кий дух, неисчерпаемую кротость и любовность. Но как мы бесконечно далеки были от мысли, глядя на этого полного духовных сил старца, так бодро гля- девшего на нас, что через три недели он уснет навеки в какой-то неведомой глухой станции, закончит свой земной путь таким великим трагическим актом. Когда мы выехали с Перпером, на дворе выпал первый снег, и от него все кругом как-то посветлело. «Ветер крутил первыми снежинками, засыпал нас и мешал говорить. Но молчать мы не могли. В эти три часа мы пережили так много радостного, светлого, что хотелось высказаться, поделиться впечат- лениями и вновь ощутить, сохранить это внутреннее духовное тепло, только что испытанное нами». В голове проносились дорогие образы. Милый Душан (святой Душан, как звал его Лев Николаевич) Маковицкий – старый друг Льва Николаевича. Он посвятил ему шесть лет своей жизни и много поработал, чтобы познако- мить своих братьев словенцев с произведениями дорогого учителя. (С Душа- ном Петровичем я вел раньше, когда он жил в Жилине, очень деятельную переписку). С каждым моим приездом он становился все замкнутее, все мол- чаливее и все преданнее Льву Николаевичу. Он жил и дышал им. От Маковиц- кого я перенесся мыслью к другому милому образу, Александре Львовне Тол- стой. Я ее помню еще Сашей – девяти-десяти летней девочкой. Помню, как в один из первых моих приездов, задолго до Рождества милые дети обрядили елку, устроили вокруг хоровод, и все мы плясали вокруг елки. Больше и выше всех подплясывал Лев Николаевич и получил от Саши лапти. Александра Львовна была самым преданным Льву Николаевичу челове- ком, немало выстрадавшим, и всю себя посвятившим "нашему старичку", как