ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 2014

122 рузлой атмосфере существования, подчиненного примитивным по- требностям, уничтожен – и жизнь потеряла смысл. С этого момента трагедия обретает инерцию неизбежности – и смерть Алеши стала не- минуема. Алеша, так же как и Гикор, умирает зимой. Будто в палитрах художников потерялись все краски, осталась только белая, промерзлая. Поднявшись на крышу счистить лед, он соскальзывает и падает. Пролежав несколько дней, уже перед смертью он говорит Устинье, мол, видишь, как оно получилось, значит, так было суждено, «ничего и ненужно было». Эпизод играет ключевую роль не только в сюжет- ном ходе рассказа, но и на идейном уровне: очевидно, что у Толстого вся логика рассказа подчинена иллюстрации христианской морали и его вывод таков: «… как здесь хорошо, коли слушаешь и не обижаешь, так и там хорошо будет». При таком прочтении, возникает ощущение некоей механичности выводов в рассказе: не нужно озлобляться, а нужно принять как должное испытания судьбы, и в этом контексте конечная христианская мораль носит несколько отвлеченный характер. Закономерно задать вопрос: может, смирение Алеши – это смирение отчаяния? Не ложен ли пафос Толстого в утверждении, что надо сми- риться, и принять все как есть? Утешителем и хранителем всех несча- стных детей и людей выступает не человек, а бог – Христос, такое же смысловое решение находит Достоевский в рассказе «Мальчик у Хри- ста на елке». Возвращаясь к рассказу Толстого, думается, что перед великим художником и мыслителем все же стояла задача показать не противо- речие жизни и живого чувства (вечный мотив мировой литературы), а раскрыть идею высшей справедливости – каждому когда-нибудь воз- дастся по деяниям. Алеша трагически гибнет, но его смирение, отсут- ствие злобы возвышает его над окружением, он сам и его жизнь – как оправдание для человечества. Неслучайно Александр Блок так высоко оценил этот рассказ и считал его «гениальнейшим» [Блок, 1963, 87]. В рассказах смерть героев неминуема. Такова логика жизни. Не видя толка от Гикора в доме, хозяин переводит его в лавку. Там он, исхудавший, бледный, с огромными напуганными глазищами, в одеж- де не по росту, зазывает покупателей в лавку: «Сюда подите, сюда». Этот клич отзывается в душе армянина, вызывая воспоминания о бес- конечной череде испытаний, боли и унижений, как и весь образ Гикора в национальном сознании стал символом поруганной чистоты и не- винности. Гикор гибнет в веренице тягостных будней, от голода, из- биений, издевательств, холода. В конце будто и природа ополчается против него: «Холодная лютая вьюга летает над городом. Свистит,