ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 2014

110 боли и ран, князь Андрей просит принести ему евангелие, то расширя- ется горизонт восприятия мира. Теперь он, по-христиански простив- ший Анатолия Курагина и встретившийся снова с Наташей, посетив- шей Троице-Сергиеву лавру и размышлявшей о жизни перед смертью в категориях Иоанна Богослова, признает, что человек должен и с- полнить предначертанное ему свыше: «Любовь есть жизнь. Всё, всё, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Всё есть, всё существует только потому, что я люблю. Всё связано одною ею. Лю- бовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику» (12; 63). Совращенный с истинного пути греховными помышлениями вписать себя в историю, подобно Наполеону, князь Андрей приходит к доверию к христианским цен- ностям и по сути интуитивно прозревает мысль Иоанна Богослова: «Бог есть любовь» (I Иоанн 4:8), не получив православного воспита- ния и образования. Сложный путь проходят герои, Игорь и Андрей Болконский, во- влеченные в военные противостояния, и в итоге им открывается сфера безусловного и исконного бытия: «Игорю-князю бог путь указывает из земли Половецкой в землю Русскую, к отчему золотому престолу» [Слово…, 97]. Князь Андрей, познав истинный смысл жизни, ощутил своё бессилие претворить открывшееся в жизнь, потому что душа едва ли не выгорела вся изнутри, а сил не осталось. Оба героя участвуют в иноземных походах и через всё «Слово» проходит лейтмотив «О рус- ская земля! Уже ты за холмом!», а князь Андрей грезит о подвиге под Шенграбеном, и ему кажется, что под Аустерлицем пробил его час. Однако на Бородинском поле полк князя Андрея в резерве, тогда как на батарее Раевского – самой обстреливаемой позиции русских войск, находит своё место недотепа Пьер Безухов. Такова, по мысли Толсто- го, логика жизни: раствориться во Всём . Но чтобы быть принятым Всем , необходимо состояться самому как Всё . Предваряя картины бо- родинского сражения, Толстой декларирует именно такое понимание человека, способного пройти через испытания: «Древние оставили нам образы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес ис- тории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего чело- веческого времени история такого рода не имеет смысла» (11; 185). В дали от русской земли и вне контекста отечественной традиции,герои блуждают во мраке духовного неведения о целях жизни человека, но приходят к осознанию непоколебимости духовных констант опыта са- моопределения человека. Таким образом, как ни разнятся по художест- венному уровню обобщения жизни человека «Слово» и «Война и мир»,