ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 2014

102 банку растворимого бразильского кофе »); отзыв В. И. Ленина о Тол- стом («– Какая глыба, а? – отзывался о нём Павел Иванович. – Какой матёрый человечище!!! »); разногласия из-за разницы взглядов Тол- стого и Софьи Андреевны на жизненные ценности (« Но у моего папы было такое подозрение, что мама хочет одного: получить кучу денег за его роман. Поэтому он тайно от мамы написал завещание, где по- просил, чтобы после его смерти произведения его ни в коем случае не стали моей или маминой собственностью, а были безвозмездно пере- даны народу »); занятия Толстого простым сельским трудом («– Да, я теперь не такой безмятежный, как раньше, – заявлял он. – Пашу, кошу, пишу, тружусь в поте лица. Все требуют: государство, на- род... ») [Москвина]. В мультфильме стереотипное представление о Толстом поддерживается иконографически: папа ходит в толстовке, босой, у него большая седая борода. Мифологизация и демифологизация личности становится причи- ной появления устойчивых единиц речи, связанных с этой личностью. Само имя (Лев Толстой) в современном русском языке является прецедентным. Об этом свидетельствуют данные «Русского ассоциатив- ного словаря» под редакцией Ю. Н. Караулова [Караулов, 2002]. Это имя, взятое в качестве слова-стимула, вызывает самые разнообразные ассоциа- тивные реакции у наших современников: писатель, бородатый, вегета- рианец, война, граф, старик, умер, Ясная Поляна. Большинство из них, как можно заметить, отражают достаточно поверхностный уровень зна- ний о Л. Н. Толстом. С другой стороны, анализируя место прецедентного имени ЛЕВ ТОЛСТОЙ в ассоциативном тезаурусе современного русского человека, В. Г. Дидковская подчеркивает: «Важно отметить, что для сти- мулов КУЛЬТУРА и ХУДОЖНИК реакция Толстой является единст- венным онимом, который, как можно предположить, символизирует в представлении реципиента всю русскую культуру и воплощает идеаль- ный образ художника слова» [Дидковская, 2012, 259]. О мифологизации Л. Н. Толстого свидетельствует, в частности, и тот факт, что некие (реальные и вымышленные) представления о его личности нашли отражение в различных пластах русской фразеологии, причем не только в русской, но и в украинской. Так, название одной из статей В. И. Ленина «Лев Толстой как зеркало русской революции» (1908 г.) стало крылатой фразой (рус.: Лев Толстой как зеркало русской революции / укр.: Граф Толстой як дзеркало росiйськоϊ революцiϊ ), нашедшей отражение, например, в сло- варях Л. П. Дядечко «Новое в русской и украинской речи: крылатые слова – крылатi слова» [Дядечко, 2001] и «Крылатые слова нашего