ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998

Л. И. ТОЛСТОЙ - ХУДОЖНИК нужно. Он говорит, что нужно с Л. Н. побеседовать. Л. Н.. как всегда, согласился и пошел с ним в дом» [8]. Зайдя в кабинет, Кириллов передал Толстом) записку, в которой сообщалось, что он является жандарм­ ским унтер-офицером и по заданию начальника Тульского ГЖУ дол­ жен следить за тем, что делается в Ясной Поляне. Далее Кириллов писал, что ему стало нравственно невыносимо исполнять свои служебные обязанности и он во всем признается Толстому (69; 105). По словам жены писателя, раскаявшийся жандарм якобы говорил: «О чем я буду доносить?.. Здесь все живут как святые...» [9]. Композитор С. И. Танеев, гостивший в это время в Ясной Поляне, отметил 6 июня 1896 года в своем дневнике: «Л. Н. за ужином расска­ зал, что к нему ходил человек, бравший у него книги, «Царство божие» п другие. Сегодня он ему подал бумагу и просил прочесть; в бумаге он признается, что он шпион, посланный жандармск/им/ полковни­ ком. и говорит, что его мучила совесть и он решил признаться Льву Николаевичу» [10]. О чем именно говорил писатель с Кирилловым, прочтя его записку, нам неизвестно, но на следующий день в письме к сыну Льву Толстой сообщал, что от этого признания ему «...было и жалко, и гадко, и прият­ но» (69; 105). Софья Андреевна, комментируя впоследствии слова мужа, писала: «То, что правительство приставило его (Кириллова - В. Ч.) к должности шпиона, было противно Льву Николаевичу, но, с другой стороны, раскаяние и признание жандарма в том. что он делает дурное дело, доставило Льву Николаевичу радость» [11]. Большое значение факту раскаяния жандарма придавали последо­ ватели Толстого, видя в нем торжество толстовских идей и их очи­ щающее влияние на «заблудшихся». И. М. Трегубов в письме от 2 июля 1896 года писал Льву Николае­ вичу: «На днях я узнал, как к Вам ходил переодетый жандарм и как он потом покаялся в своем грехе. Это - чудо, и я убедительно прошу Вас записать или рассказать кому другому и попросить его записать все, что произошло с первого появления этого жандарма до последнего его слова и движения... Еще и еще подтверждение того, что Царство Божие близко» (83: 370) [12]. Просьба Трегубова осталась неисполненной. В своем дневнике Толстой об этом событии оставил 8 июня запись: «Третьего дня был жандарм-шпион, который признался, что он подослан ко мне. Было и приятно и гадко» (53; 88) [13]. Таким образом, есть все основания предполагать, что именно этот случай из жизни Толстого должен был лечь в основу рассказа «Шпион 43