ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998

5 6 6 7 3 3 Л. н. то лс той - ХУДОЖНИК лачом из повести «Божеское и человеческое», бросившим свое ремесло после недоуменного и наивного вопроса Светлогуба: «И не жалко тебе меня?» (т. 42, с. 212). Федя Протасов в пении цыган слышит «не свободу, а волю». Свобода ограничена социальными рамками, воля - нечто вневременное, уходя­ щее в глубь веков, приближающееся к вечной природе. Судьба ряда толс­ товских героев XX века - обретение этой воли, осознанное («Хаджи- Мурат») или неосознанное («Алеша Горшок»), Каждый из героев на противоположных позициях обретает максимальную независимость. Хаджи-Мурат, выломавшись из системы, достигает высочайшего уровня самовыражения, самоценности, еще более приближаясь к жизни самой природы. Алеша Горшок изначально живет вне системы, подчиняясь судьбе как некоему проявлению природы. Для него нет системы, так как он живет, не подозревая о ее существовании. К свободному бытию приближается и чистый мир ребятишек («Ягоды»). Толстой говорил о том, что дети совсем не обязательно добры, даже наоборот, они эгоистичны. Но «отчего дети нравственно выше большинства людей? Оттого, что разум их не извращен ни суевериями, ни соблазнами, ни грехами. На пути к совершенству у них ничего не стоит... Детям надо только жить, взрослым надо бороться» (т. 42, с. 23). В повести «Божеское и человеческое» борец за свободу, революционер Меженецкий становится рабом своей политической доктрины. Это че­ ловек, заменивший природное течение жизни цепью поступков, соответ­ ствующих жестко построенной теории. Даже в публицистике, к которой Толстой обращается в это время, он видит логическую систему, сужающую жизнь. «Для жизни необходим идеал, - записывает он в дневнике 1910 г. - А идеал - только тогда идеал, когда он совершенство. Направление только тогда может быть указано, когда оно указывается математически, не существующей прямой» (т. 58, с. 6). Эта несвобода публицистики его стесняет, и он признается, что если будет писать, «то только художественное, к которому меня часто тянет» (т. 57, с. 120-121). Так или иначе, искательство Толстого XX века во многом связывается с разными гранями свободы. И его религиозное учение - если не путь к обретению свободы, то уж, конечно, своеволие, а уход из Ясной Поляны почти повторяет путь освобождения героя его знаменитой пьесы «Живой труп». | Т ,г 1 17