ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

Перерабатывая главу, описывающую механику власти «защитника» религии Топорова, Толстой убирает рассуждение о «времени реакции», когда «не нужно было никаких новых мыслей». Достаточно было приук­ расить «старое»: «православие, т. е. окоченевшую форму древнего гре­ ческого христианства, самодержавие, т. е. деспотизм случайно попавшего во власть Царя или Царицы, и народность, т. е. нечто неопределенное, имеющее наиболее точное выражение в народном самодовольстве и са­ мохвальстве» [18J. Публицистический пассаж мешал изображению ли­ ца с его внутренней логикой поведения. Многие главы романа имеют повторяющийся микросюжет: размыш­ ление на нравственную тему, диалог Нехлюдова с конкретным персона­ жем, подтверждающим или опрокидывающим начальное размышление, своя развязка. Глава XXV второй части начинается с признания героем «дурных мыслей» - по поводу женитьбы, земельных дел. Тут же следует обобщение: «Поступка дурного не было, но было то, что много хуже дурного поступка: были те мысли, от которых происходят все дурные поступки. Поступок дурной можно не повторить и раскаяться в нем, дурные же мысли родят все дурное». Затем идет диалог Нехлюдова с Шустовыми, в центре которого - дурной или добрый поступок. Вера Ефремовна Богодуховская предс­ тает в одной из реплик как «великолепная личность»: «Все для других, ничего для себя». Лидия Шустова невольно выдала замешанного в рево­ люционном движении Митина. Безадресная реплика гимназиста («пере­ вешать мерзавцев...») судит вершителей, главных виновников дурных поступков. XXV глава - продолжение диалога, но уже на другую тему - об одиночном заключении. Мотивы обеих глав были затем ключевыми в рассказе Толстого «Божеское и человеческое». В романе очень заметны следы поэтики, особенностей повествова­ ния произведений 80-х гг. «Прошедшая история жизни Ивана Ильича была самая простая и обыкновенная и самая ужасная...» - «История арес­ тантки Масловой была очень обыкновенная история». В первых двух частях романа несколько таких «историй»: товарища обер-прокурора Се- ленина, сестры Нехлюдова Наташи, самого Нехлюдова. История Селени- на, отчасти Нехлюдова, изложена в исповедальной форме (от третьего лица). Эту же форму усиливают воспоминания героев: «...она отгоняла от себя воспоминания первой юности и первых отношений с Нехлюдо­ вым» (ч. 1, гл. XVII), (ч. 2, гл. I), «Он вспомнил теперь, как в Кузьмин­ ском на него нашло искушение...» (там же, гл. VIII), «Теперь только она живо вспомнила все эти ужасные ноги...» (там же, гл. XIII) и др. Все в 97