ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2
кина, Г. Я. Галаган, В. Б. Ремизова, труд «Роман JI. Н. Толстого «Воскре сение». Историко-функциональное исследование». Однако в ряде случаев сохранилось еще «враждебное» отношение к роману'. Имеются в виду не столько «реплики» типа анафемы, опубликованной в «Книжном обозре нии» («Еретику Блиндчеву» - проф. русской истории Д. Поспеловского ун-та Западного Онтарио), сколько упорное, знакомое по прошлым го дам неприятие поведения главных героев романа, его структуры в целом. А. А. Нестеренко, например, в статье «Роль и место христианской пропо веди в художественном творчестве JI. Н. Толстого» (сб. МГУ) уверяет, что Нехлюдов «отдается во власть мистики, так далекой от истины, ко торую герой искал всю жизнь». Не воскресение, а заблуждение. Коммен тируя финал романа, автор статьи делает вывод: «Нехлюдов был слишком умен, чтобы верить в «евангельские» чудеса. Но он был, как и Толстой начиная с 80-х годов, на такой крайней грани отчаяния, когда люди, остро сознавая необходимость усовершенствования мира, но не видя реальной возможности для этого, готовы верить если не в чудеса, то хотя бы во что-то» [15]. Утверждается полная беспомощность героя, отрицается его вера как духовная опора, все сводится неправомерно к религиозному нигилизму. Как раз в период работы над «Воскресением» Толстой ирони зировал по поводу упрощенных Толкований его религиозных исповедей. Напомним его дневниковую запись от 12 марта 1895 г.: «Читал дурную статью Соловьева против непротивления. Во всяком нравственном прак тическом предписании есть возможность противоречия этого предписания с другим предписанием, вытекающим из той же основы - Воздержание: что же, не есть и сделаться неспособным служить людям? Не убивать животных, что же, дать им съесть себя? Не пить вина. Что ж, не прича щаться, не лечиться вином? Не противиться злу насилием. Что ж, дать убить человеку самого себя и других? Отыскивание этих противоречий показывает только то, что человек, занятый этим, хочет не следовать нравственному правилу. Все та же история: из-за одного человека, которому надо лечиться вином, не про тивиться пьянству. Из-за одного воображаемого насильника, убивать, казнить, заточать» [16]. Работая над «Воскресением», Толстой уходил от заданное™ поведе ния героев, их подчиненности той или иной теории, от описания поступков согласно злобе дня. В первой законченной редакции «Коневской повести» Нехлюдов жил только проектом Генри Джорджа. Толстой пересматривает «центр тяжести» произведения. В дневнике от 24 октября 1895 г. читаем: «...что земельный вопрос развлекает, ослабляет, то и сам выйдет слабо Думаю, что брошу. И если буду писать, то начну все сначала» [17]. 96
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy ODQ5NTQ=