ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

кина, Г. Я. Галаган, В. Б. Ремизова, труд «Роман JI. Н. Толстого «Воскре­ сение». Историко-функциональное исследование». Однако в ряде случаев сохранилось еще «враждебное» отношение к роману'. Имеются в виду не столько «реплики» типа анафемы, опубликованной в «Книжном обозре­ нии» («Еретику Блиндчеву» - проф. русской истории Д. Поспеловского ун-та Западного Онтарио), сколько упорное, знакомое по прошлым го­ дам неприятие поведения главных героев романа, его структуры в целом. А. А. Нестеренко, например, в статье «Роль и место христианской пропо­ веди в художественном творчестве JI. Н. Толстого» (сб. МГУ) уверяет, что Нехлюдов «отдается во власть мистики, так далекой от истины, ко­ торую герой искал всю жизнь». Не воскресение, а заблуждение. Коммен­ тируя финал романа, автор статьи делает вывод: «Нехлюдов был слишком умен, чтобы верить в «евангельские» чудеса. Но он был, как и Толстой начиная с 80-х годов, на такой крайней грани отчаяния, когда люди, остро сознавая необходимость усовершенствования мира, но не видя реальной возможности для этого, готовы верить если не в чудеса, то хотя бы во что-то» [15]. Утверждается полная беспомощность героя, отрицается его вера как духовная опора, все сводится неправомерно к религиозному нигилизму. Как раз в период работы над «Воскресением» Толстой ирони­ зировал по поводу упрощенных Толкований его религиозных исповедей. Напомним его дневниковую запись от 12 марта 1895 г.: «Читал дурную статью Соловьева против непротивления. Во всяком нравственном прак­ тическом предписании есть возможность противоречия этого предписания с другим предписанием, вытекающим из той же основы - Воздержание: что же, не есть и сделаться неспособным служить людям? Не убивать животных, что же, дать им съесть себя? Не пить вина. Что ж, не прича­ щаться, не лечиться вином? Не противиться злу насилием. Что ж, дать убить человеку самого себя и других? Отыскивание этих противоречий показывает только то, что человек, занятый этим, хочет не следовать нравственному правилу. Все та же история: из-за одного человека, которому надо лечиться вином, не про­ тивиться пьянству. Из-за одного воображаемого насильника, убивать, казнить, заточать» [16]. Работая над «Воскресением», Толстой уходил от заданное™ поведе­ ния героев, их подчиненности той или иной теории, от описания поступков согласно злобе дня. В первой законченной редакции «Коневской повести» Нехлюдов жил только проектом Генри Джорджа. Толстой пересматривает «центр тяжести» произведения. В дневнике от 24 октября 1895 г. читаем: «...что земельный вопрос развлекает, ослабляет, то и сам выйдет слабо Думаю, что брошу. И если буду писать, то начну все сначала» [17]. 96