ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

Святочный рассказ отчасти превратился в прием [5]. Появился це­ лый ряд произведений, чья принадлежность к этому жанру и до сих пор стоит под вопросом. С другой стороны, к концу XIX века ощутимо возросло количество пародий на святочные рассказы [6]. Все эти обстоятельства в совокуп­ ности свидетельствуют о некотором угасании жанра (а возможно, и его стабилизации), дальнейшая история которого представляет собой ряд падений и взлетов, на гребне которых появляются изумительные про­ изведения Куприна, Горького, Шмелева, Аверченко, Тэффи, Набоко­ ва и других мастеров слова. Однако в конце 10-х годов XX века история святочного рассказа резко обрывается [7]. Нетрудно догадаться, что процессу способствовала идеология пришедших к власти больше­ виков, которая не мирилась и с малейшим намеком на христианские или суеверно-бытовые традиции. Однако вернемся к «золотому веку» святочной литературы. Как в России всегда любили зимние праздники, так любили и все их атрибу­ ты, а святочные рассказы в особенности, ибо они напоминали «те холод­ ные, но поэтические Святки» детства, воспоминания о которых, конечно же, всегда оставались самыми яркими для нескольких поколений лю­ дей, в том числе и для Льва Николаевича Толстого. Детство Толстого пришлось на«дорождественский» период истории жанра. Вероятно, тогда он познакомился не только со святочными расска­ зами писателей, но и с народными быличками, одну из которых позднее ввел в текст романа «Война и мир»: «Да вот как-то пошла одна барышня... взяла петуха, два прибора - как следует, села. Посидела, только слы­ шит, вдруг едет... с колокольцами, с бубенцами, подъехали сани; слы­ шит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор... Да, как человек, все как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробе­ ла; только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали...» [8]. Это довольно распространенный сюжет, повествующий о святоч­ ном гадании (приглашение суженого на ужин). Однако, скорее всего, у этой былички был изначально трагичный финал и рассказчица на­ меренно смягчила его, чтобы не пугать своих юных слушателей. Замечательно, что Толстой не только находит нужное место для введения подобного рода повествовательного элемента, но и предусмат­ ривает мельчайшие детали процесса его устной передачи. Во-первых, рассказ подается «кстати», во-вторых, присутствует обязательная в фольк­ лоре установка на достоверность происходящего, в-третьих, нечистая 82