ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

торского сознания, представляющего определенное отношение автора как личности к действительности. Отношение автора как личности к действительности выявляется в системе связей и взаимоотношений. Что это за связи? J1. Н. Толстой сформулировал их суть так: «Во всем, почти во всем, что я писал, мною руководила потребность собрания мыслей, сцеплен­ ных между собой, для выражения себя, но каждая мысль, выраженная словами, теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из этого сцепления, в котором она находится. Само же сцепление состав­ лено не мыслью (я думаю), а чем-то другим, и выразить основу сцепления непосредственно словами никак нельзя; а можно только посредственно - словами описывая образы, действия, положения [1]. Здесь все, что важно для нас: а) «собрание мыслей » - это замысел автора, проникнутый единым авторским сознанием; б) «мыслей, сцеп­ ленных между собою» - это замысел автора, воплощенный в произве­ дении организующей субстанцией авторского начала; в) «мыслей для выражения себя » —это точка зрения, позиция автора, заключенная в субстантивированной художником объективности; г) «выразить основу сцепления, словами описывая образы действия » —это (в целом) выбор словесных средств художественной выразительности, диктуемый сте­ пенью «активности» («пассивности») авторской позиции, воплощаю­ щейся в отобранных компонентах произведения. Короче, все дело в связях, выраженных словом и «прошивающих» все произведение. Основываются эти связи на системе «взаимоотношений», пред­ ставленных в повествовании. Одной из причин (если не главной) отделения характера от авто­ ра в реалистической литературе явилось стремление преодолеть пер­ воначальный «синкретическо-лирический» уровень «самовыражения» автора, когда законом искусства выступал прежде всего феномен его не­ повторимой личности, и высказаться от имени личности (тоже яркой, самобытной, может быть), но отделенной от автора, объективированной. Так возник рассказчик, то есть условный посредник между автором и чи­ тателем, между создаваемыми автором героями и читателями, между отображаемыми автором событиями и читателями. Говоря об «эффекте» повествователя, мы тем самым апеллируем не к шаткому и призрачному перевоплощению живого, «телесного» и «внешне реального» (Гегель) автора в «нечто представленное духовно» (тоже Гегель), а к точке зрения, позиции автора как субъективированной автором объективности. 33