ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

Толстым. Так понятна эта тоска самого Толстого, пребывающего в вечном борении, по состоянию умиротворения и творческой неги: Ложуся спать... Какою негой чудной Все дышит здесь!.. Как сладко думать мне, Что кончен день заботливый и трудный, Что я могу в бессонной тишине Лелеять до утра веселые виденья, И вольною мечтой свой новый мир творить, И средь роскошного творенья Другою, дивной жизнью жить. Как видим, характерное романтическое «двоемирие» (у, того же Лермонтова читаем: «В уме моем я создал мир иной и-вбразов иных существованье») оказывается очень близким Толстому. Ему, гениаль­ ному художнику, в полной мере была открьрхгспособность «творить новый мир», таить «виденья» в душе. Называя порой Толстого рациона­ листом, позитивистом, мы не должны забывать об этой, условно говоря, романтической, «идеальной» стороне его натуры, душевного экстаза и внелогических форм познания. Не случайно он полностью выделил стихотворение Хомякова «Вдохновение» (1832 г.), отчеркнув его все. Лови минуту вдохновенья, Восторгов чашу жадно пей И сном ленивого забвенья Не убивай души своей! Лови минуту: пролетает, Как молньи яркая струя, Но годы многие вмещает Она земного бытия. Но если раз душой холодной Отринешь ты небесный дар И в суете земли бесплодной Потушишь вдохновенья жар; И если раз, в беспечной лени, Ничтожность мира полюбив, Ты свяжешь цепью наслаждений Души бунтующий порыв, К тебе поэзии священной ... .у ,js,. Не снидет чистая роса, И пред зеницей ослепленной Не распахнутся небеса; 27