ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

которой можно обладать, только в ней отличается оно отдуха, средоточия власти и командования как предмет, мертвая вещь, "corpus"» [3]. Вместе с тем в современных играх с телом отражается не толь­ ко антигуманность, но и рождение новой гуманности, восстающей про­ тив поруганности, униженности и публичности «коммунального тела» [4]. «Память тела» эхом откликается в кураторском проекте 1998 г. нижегородского филиала государственного Центра современного ис­ кусства. посвященном анализу нижнего белья советской эпохи как исторического факта культуры. Почти еженедельная демонстрация на телеэкранах останков царской семьи в связи с проблемами их переза­ хоронения, сходные споры в связи с перезахоронением В. И. Ленина и грандиозный торт в виде знаменитой мумии вождя мирового проле­ тариата. поглощаемый московской богемой, - подобных примеров множество. Они свидетельствуют не только о заурядности философско­ го итога человеческих исканий в XX веке - десакрализации жизни и смерти, о «кризисе антителесности», который фиксируют филосо­ фы [5], но и о расширении человеческой чувственности, замороченной бесконечными стрессами, максимальными громкостями, визуальной агрессией, освобожденной от этики, аморальной, не отягощенной идеально-ценностными представлениями. Понятие красоты, которой необходимо спасать мир, претерпело в наши дни существенные моди­ фикации, используется зачастую с принципиально иным смысловым содержанием, чем в прошлые эпохи. Направление в развитии этого процесса гениально точно увидел и передал сто лет назад Л. Н. Толстой в трактате «Что такое искусство» (1898). Цитируя труд французского философа-позитивиста Жан-Мари Гюйо «Les problemes de Iesthetique», Толстой не без горечи заключает, что новейшие эстетики включают теперь в понятие красоты и наши ощущения осязания, вкуса и обоняния [6]. Спустя минувшее столетие ошущенческая культурология, накопившая обширный опыт, обращает­ ся к целостным структурам сознания и подсознания, к физическому и метафизическому переживанию культуры, ставя своей задачей осво­ бождение новых резервов человечности. Эстетика Л. Н. Толстого в ретроспективе культурно-историческо­ го сознания оказалась символически расположенной между двумя знаковыми явлениями в материалистическом подходе к человеческому самопознанию - онтологией Серена Киркегора и психоанализом Зигмун­ да Фрейда. Биологическая основа фрейдизма очевидна, кажется, и тем, кто никогда не слышал о самом Фрейде, а о «воспарении над действитель­ ностью» с замечательной иронией пишет идеалист С. Киркегор [7]. 187