ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

родной среде в привычно «адаптированном» виде: «Кастентин» (вм. «Конс­ тантин»), «бандировка» (вм. «бомбардировка»), «маркела» (вм. «морти­ ра»), «баксион» (вм. «бастион»), «абразура» (вм. «амбразура»), «амператор» (вм. «император»), «антилерия» (вм. «артиллерия») и под. Пространство русского народного духа предстает в языковом выражении неоформлен­ ным, концептуально рыхлым, являя нам несвязность, неорганизованность русского ума, отсутствие рефлексии в отношении собственных оснований. В скомканном «складе» русской народной речи, как в безбрежном рус­ ском поле, девственном в своей запущенности, - со множеством диалек­ тизмов, местных словечек, снеправильностью грамматической, нестрогостью синтаксической, прерванностью и недосказанностью, - обнажается пер­ вородное естество русского духа, не сумевшего украсить себя собствен­ ными творениями, не желающего хранить и развивать свой потенциал. Сумбурность, скомканность речи являет нам приземленный харак­ тер умственного строя народа, «естественный» уровень его «образован­ ности». Показательна трогательная сцена публичного чтения «славной книжки» в солдатском блиндаже в перерывах между боями и «вахта­ ми». Солдаты читают не последнюю военную сводку или свежую газету, не увлекательный роман или народное предание, наконец, но... азбуку. Взрослые люди, ведущие поединок со смертью, остались детьми в своем восприятии мира. Они с упоением и жадностью, завороженно слушают читающего «по складам» азбучный текст: «Страх... смер-ти врожден-ное чувствие чело-веку...» (141). В этой символической картине открывает­ ся действительное состояние интеллектуального потенциала русских воинских масс: их социальная незрелость, неразвитость национального самосознания проистекают из почти всеобщей неграмотности, из отсут­ ствия в массах русского народа общенациональной языковой культуры, связанной с наличием литературных норм. Следствием этой полубес­ сознательной жизни народных масс становится их малоосознанное отно­ шение к событиям, участниками которых они являются и цена которых - жизнь. Не вполне отдавая себе отчете масштабах происходящих событий, русские люди ведут себя и на войне, перед лицом смерти, как в обыден­ ной жизни, наполненной самыми простыми житейскими заботами. Та же интеллектуальная незрелость нередко обнаруживается в пос­ тупках и речи командного состава русских войск, наглядно демонстрируя подлинный уровень профессионализма военных чинов. Военачаль­ ники, которые излагают военные планы, «перевирая фортификационные выражения» (47), не способны разумно управлять действиями солдатских масс, не знают других средств достижения победы, кроме их личного мужества. Типологическим символом такого рода руководителей рус­ 12