ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

и, не попросив его сесть и не обращая на него больше внимания, повернул­ ся к Гачьцину и заговорил по-французски (курсив мой - Т. Л.), так что бед­ ный офицер, оставшись посередине комнаты, решительно не знал, что делать с своей персоной и руками без перчаток, которые висели перец ним» (46). Французский из уст русских офицеров рангом ниже к более высоким по чин} не встречает приглашающего к разговору ответа: привычный, полный тонкой иронии способ унижения по языковому критерию - пере­ ход на русский в общении. Пехотному офицеру, русскому провинциалу Михайлову хотелось показать, что он знает французский, и на вопрос штаб­ ного офицера кн. Гальцина он отвечает простейшей репликой «Нет еще», но по-французски. Не принимая ответа, князь учтиво обращается к нему по-русски, «тем говоря..., что вам, должно быть, тяжело будет говорить по-французски, так не лучше ли уж просто » (курсив мой - Т. Л.), т. е. по-русски (82). Переход на русский воспринимается всеми как пони­ жение ступеньки в социальной иерархии. Эта борьба за право говорить на французском, открывающем дверь в «высший отборный круг», унизи­ тельная для русского самосознания, просто нелепа в условиях военного противостояния, демонстрируя в своей абсурдности всю глубину ду­ ховного разложения русского общества. Предел взаимного отторжения - отказ от общения, даже на русском языке,- замыкание круга. «Он <Ми- хайлов> пробыл с ними до тех пор, пока они не заговорили исключитель­ но между собой, избегая его взглядов, давая тем знать, что он может итти (курсив мой,- Т. Л.) и наконец совсем ушли от него» (38). Толстой обнажил внутреннюю расщепленность русского общества в его вербально-смысловых ориентациях, где именно «чужому» языку отведена роль символического ключа в храм великосветской жизни. Пре­ делом авторской иронии в разоблачении действительного состояния на- циональнойру сской культуры и отношения к нейв высших слоях общества является констатация того факта, что на хорошем русском говорит только российский немец. Штабс-капитан Краут «говорил по-русски отлично, но слишком правильно и красиво для русского» (курсив мой,- Т. Л.) (148). Тот же духовный раскол просматривается и в низших слоях общест­ ва, вновь получая свое завершение в смещениях и расхождениях рече­ вого строя. Речь народных масс пересыпана диалектизмами, содержит много искаженных иностранных слов. Ее насыщенность «провинциа- лизмами», как любили выражаться современники Л. Толстого, свидетель­ ствует о незнании литературных норм, о неграмотности большинства русского населения. См. например: «евтот», «нонче», «подле», «шкап», «ведмедь», «намеднись», «рази», «оттеле», «середа», «ажно», «скросгь», «маынька», «дяинька» и под. Иностранные слова бытуют в русской на­ 11