ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.2

В статье, написанной к 80-летию Толстого, характеризуя свое отношение к его нравственной эволюции, Короленко использует образ зеркала, способного отразить не только внешние приметы бытия, но и обозначить глубины скрытой работы духа. Короленко понимает, что, может быть, сравнение Толстого с зеркалом покажется избитым, поэ­ тому достаточно подробно излагает свою теорию «прямого», «вогнутого» и «выпуклого» изображения. Сравнение процесса творчества Толстого с «прямым» зеркалом действительно несколько прямолинейно (как это, например, выглядит в случае с Достоевским, чье творчество Короленко воспринимает как «искаженные отражения», которые тем не менее «дра­ гоценны и поучительны, но всегда односторонни»... в них нельзя найти «ни законов здоровой жизни, ни ее широких перспектив» [5]. Но именно эта резкая прямолинейность способствует объяснению Короленко нрав­ ственной философии Толстого, которую нельзя рассматривать и оценивать вне анализа его художественного мира. Определяя суть поисков истины Толстым-мыслителем, Короленко утверждает, что «Толстой-публицист, моралист и мыслитель не всегда был достаточно благодарен Толстому-художнику» [6]. Творчество Толс­ того, ставшее основанием для этого наблюдения, воспринимается Коро­ ленко как проверка образами моральных и нравственных схем. В свою очередь художественная интуиция Толстого порождала в нем потреб­ ность отыскать в самой реальности возможность нравственного переуст­ ройства жизни. Неустанное искание правды «о мире и душе человека» приводит Толстого в конце 80-х годов к признанию истинным «непро- средственность» и «цельность» простонародного сознания. И Короленко вырабатывает критерии изучения и оценки роли, которую суждено было сыграть этой идее в художественном творчестве писателя. Толстой, пишет Короленко, обладал уникальной способностью «увлекаться чужой лич­ ностью, вовлекаться... в ее сферу» [7]. В качестве примера Короленко приводит общеизвестный факт увлечения Толстого работником Юфа- ном, которому он подражал и в движениях, и в манере держать соху и т. д. В материалах семейной хроники Толстых есть письмо старшего брата писателя, характеризующее его нравственное состояние в эти годы, как «юфанство» («Левушка все юфанит»). «Юфанство» Толстого Короленко воспринимает не как стремление подражать именно Юфану ( в этот ряд Короленко включает и Платона Каратаева, и Акима из «Власти тьмы»). Через эту вовлеченность в другой мир, по мнению Короленко, Толстой стремился постичь гармонию естественной, «нерассуждающей» жизни Ему казалось, пишет Короленко, что так он может «научиться» верить так же бездумно, просто и «правильно», как правильно, «по-юфановски», 104