ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.1

из скорлупы... Это может только повредить ему. В свое время он сам вылупится, силой своей сущности. Так что неделание не значит ничего неделания, а может быть, один из самых активных по сосредоточеннос­ ти процессов в нашей жизни» [2, с. 377]. Для Толстого «неделание» - философия «великого понимания». Гак, мысль и поведение Кутузова, представлявшиеся сначала стран­ ными, все чаще и чаще находят свое оправдание. До Толстого только один Пушкин с гениальной прозорливостью увидел мудрость кутузов­ ского «деятельного» неделания. «Один Кутузов,-писал он,-мог предло­ жить Бородинское сражение, один Кутузов мог отдать Москву неприятелю, один Кутузов мог оставаться в этом мудром деятельном бездействии, усыпляя Наполеона на пожарище Москвы и выжидая роковой минуты: ибо Кутузов один облечен был в народную доверенность, которую так чудно он оправдал» [7, с. 485-486]. Пушкин дал точную формулу исторического значения кутузовского «недеяния» - «мудрое деятельное бездействие», отличая его от ничего неделания или фатализма. Толстой как бы продолжил мысль Пушкина, расширил и углубил ее, создавая образ Кутузова. Для Толстого «недея­ ние» - это философия «великого понимания». Как уже отмечалось, заслуга Кутузова, по Толстому, не в гениально просчитанном стратегическом маневре, а в понимании значения совер­ шающегося события, в понимании главной «причины всех причин», уп­ равляющей историческими событиями. Кутузов нутром чувствует «мысль народную», которая является для него «причиной всех причин», он как бы проник и растворился в ней, слился с нею, доверился ей, и это позволяет ему каким-то чутьем увидеть, почувствовать естественный ход событий. И не мешать этому процессу, а быть в нем, внутри этого процесса. Исследуя историю воины с Наполе­ оном, Толстой приходит к выводу, что эта коренная черта личности русского полководца гораздо важнее иных стратегических планов, в ко­ торых отразилось своеволие составляющих их военных руководителей. Что делает Кутузов в час погибели наполеоновской армии, когда всю­ ду кипели мстительные страсти? Кутузов, для которого «погибель францу­ зов, предвиденная им одним», есть «его душевное, единственное желание», говорит генералам про «золотой мост» для отступающей армии, чтобы ско­ рее очистить русскую землю от неприятеля. Московский генерал-губерна­ тор Растопчин называет Кутузова сумасшедшим главнокомандующим, оскорбляющим «русское чувство», и требует «мстительного ответа». Кутузов же понимал, что теперь, когда враг был повержен и каждый из отступающих «желал только одно —отдаться в плен», истребительная 81