ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.1

в гроявлении, посредством воздержания от всего телесною, того духов­ ного божественного начала, которое составляет основу жизни человека». Конечно, космология китайского философа отличается от христи­ анской («Все сущее рождается из «ничего»), нет у него и понятия «бого- сыновства». Но Толстой не ищет непримиримых различий, а стремится найти то общее, что объединяет людей, формирует ядро всемирного человеческого братства, без различия рас и вероисповеданий. В «Даодэцзине» сказано: «Внешний вид - это цветок Дао, начало невежества. Поэтому (великий) человек берет существенное и оставляет ничтожное. Он берет плод и оставляет его цветок. Он предпочитает пер- вог и отказывается от второго». Толстой не считал Евангелие единственной истиной, он не ста­ вил христианство выше других религий. Разве не абсурдно возно­ сить какую-то одну религию над остальными, когда все они черпают мудрость из одного источника? В «Пути жизни» разделы «Бог» и «Лю­ бовь» соседствуют с «Неделанием». В статье «Ответ Азии Толстому», написанной в дополнение к своей известной книге «Жизнь Толстого» (1911), Ромен Роллан отмечал, что «воздействие Толстого на Азию окажется, быть может более значи­ тельным для ее истории, чем воздействие его на Европу». Это. по-видимо­ му, справедливо. Махатма Ганди. Рабиндранат Тагор. Лу Синь. Арисима Такэо - почти все новые классики Востока вышли из «шинели» Толсто­ го Но думается, не будет преувеличением сказать, что «ответ Азии Толс­ тому» был также следствием «Ответа Толстого Азии». II. Во время работы над «Войной и миром» Толстой еше не был зна­ ком с философией Лао-цзы. Тем более удивительно то. что нравственно­ философская концепция в романе Толстого, образ мышления и характер поведения его любимых героев кажутся созвучными учению китайско­ го философа. Но как раз «восточные приметы» в «Войне и мире» вызвали наиболь­ шие споры уже после первой публикации романа в «Русском вестнике». Кутузов якобы «снижен» Толстым, писатель исходит из ложных теории и создает односторонний, надуманный образ, отдающий «диким, чисто восточным фатализмом». Более того исследователи не включают Кутузо­ ва в число любимых героев Толстого в «Войне и мире». Не только русская, но и западноевропейская критика не могла простить писателю его «уход в глубь степей Азии». 78