ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.1

ет свою объективную онтологию и в истории действует некая выс­ шая сила (кантово провидение, гегелев мировой разум, марксова ес­ тественно-историческая закономерность и т. п.), то революции входят в арсенал ее излюбленных средств. Из констатации исторической необходимости, прогрессивности ре­ волюции, делается вывод о нравственной оправданности насилия в кон­ кретной форме революционного насилия. Насколько верно такое заключение? Уточним: речь идет не об отношении к самой революции, а о том, в какой мере такое отношение может направлять поведение ин­ дивидов. Если даже признать, что революция как феномен историчес­ кого развития заслуживает высокой моральной оценкн (что вполне естественно, как естественно, например, то, что человеку могут нравить­ ся морские бури, столь поэтически и именно как аллегория революции воспетые М. Горьким в «Песне о Буревестнике»), то означает ли это, что насильственно-революционные действия могут рассматриваться как индивидуально-ответственный, нравственно-достойный способ поведе­ ния и что убийство, когда оно совершается во имя революции,—это вовсе уже не убийство, а героический или, во всяком случае, нравст­ венно терпимый поступок? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сделать два существенных замечания. Во-первых, наряду с революцией существуют другие формы на­ сильственных противостояний существующему государственно-пра­ вовому порядку, которые в рамках этого порядка и по его критериям считаются тягчайшими преступлениями —мятежи, бунты, вооруженные нападения и т. п. Заранее отличить одно от другого невозможно. Прес­ тупный мятеж становится революцией только в том случае, если он оказывается успешным. Насильственное, осуществляемое в ходе рево­ люции учреждение нового государственно-правового порядка не лишает его исторической, а вслед за тем и нравственной легитимности. Но эта легитимность, а следовательно, и отличие законных (в историческом смысле) революций от незаконных (и в историческом и в правовом смыс­ ле) вооруженных мятежей выявляется только задним числом. Даже зад­ ним числом выявить такое различие нелегко, о чем свидетельствует, например, опыт общественной оценки Великой французской револю­ ции 1789 года, Великой русской революции 1917 года. Во-вторых, развитие общества - это всегда параллелограмм раз­ личных, в том числе противоположных друг другу, сил. Исторические события масштаба революций представляют собой равнодействующую, которая слагается из многообразных человеческих желаний, стремлений, действий. Представляя собой составляющую, которая складывается из 46