ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.1

К внешней жизни писатель относил все формы общественного бы­ тия людей: государство, церковь, политику, экономику, культуру. Здесь нет места свободе и нравственности, каждое событие предопределе­ но предшествующими событиями и каждый поступок есть лишь звено в цепочке безразличных к добру и злу причинно-следственных связей. Поэтому зло из внешней жизни неустранимо. Человек может только во­ обще отказаться от участия во внешней жизни во имя жизни внутрен­ ней. Только здесь он обретает свободу и может жить по законам добра. Из этого жизнепонимания следовал вывод о необходимости от­ казаться от противления историческим судьбам, которое только увели­ чивает количество зла в мире и требование пойти по пути нравственного самосовершенствования. Возможно лишь самосовершенствование или усовершенствование каждого человека в отдельности, но не челове­ чества: надо, чтобы каждый сам искал «вечный нравственный закон», написанный в его душе, коллективный же прогресс невозможен. Знаме­ нитый толстовский принцип «непротивления злу насилием» является лишь частным, хотя и важнейшим моментом общей проповеди неучас­ тия во внешних делах. Л. Толстой считал, что внутренняя жизнь может активно вторгать­ ся во внешнюю и что «фатальный ход истории» не так уж фатален. Разумеется, допустить подобное можно, лишь признав внешнюю жизнь чем-то нереальным. И Толстой, действительно, был склонен считать всю внешнюю жизнь ложью, иллюзией. Внутренняя жизнь, согласно антропологической концепции Л. Н. Толс­ того, есть жизнь вне пространства и времени (26, 400). Находясь вне пространства и времени, внутренняя жизнь и внеиндивидуалъна. Внут­ ренняя жизнь есть жизнь вообще, жизнь рода человеческого, и каждый из нас в отдельности лишь видимое проявление этой общей жизни. Внелич- ная, вневременная и внепространственная жизнь и есть, согласно Л. Толс­ тому, БОГ. Таким образом, вопрос о религиозном спасении превращается у Толстого в вопрос о том, как нам избавиться от ощущения своей особенности и индивидуальности и слиться с мировой жизнью. Нашей временной и конечной жизни Л. Толстой противопостав­ лял не будущее загробное существование, а жизнь общую, связанную с жизнью всего человечества. Преодоление пороков отдельного человека мыслитель видел в со­ борности, в физическом труде, в прощении, в сближении с природой (например, в раннем рассказе «Три смерти», 1859 г.). Однако в последние годы своей жизни Л. Толстой отказался от идеализации природы, зем­ ледельческого быта, а в особенности от абсолютизации роли труда. 27