ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1998. Ч.1

вопрос в творчестве писателя становятся «пограничные ситуации», в ко­ торых оказывается человек. Это ситуации тяжелой болезни, смерти близ­ ких людей, иные жизненные катастрофы. Попадая в них, человек открывает для себя правду жизни, и эта правда состоит в том, что жизни не было, а был обман, мир трагичен, человек в нем одинок... С этого мо­ мента осознания трагичности бытия и начинается для человека в ми­ ре Толстого движение к истинной жизни. На этом пути человека ждет еще одно испытание: осмыслить цель своего существования таким образом, чтобы общие великие идеи жизни наполнились конкретным содержанием, стали не только фактом самосо­ знания, но и логикой поведения и ориентации человека в мире. Легко сказать: будь добрым, люби ближнего, сей «разумное, доброе, вечное», «не позволяй душе лениться». Но что значит быть разумным и добрым? Как в каждом конкретном случае понимать работу души? Почему зна­ ние и нравственность так часто не совпадают? Отчего не для каждого наступает час «просияния ума»? Эти и многие другие вопросы выноси­ лись мною перед студенческой и учительской аудиторией России и дру­ гих стран мира. Поражал факт, что в массе своей люди, которые, казалось бы, должны были неустанно пребывать в поисках ответов на эти вопросы, менее всего были готовы к ним. И многие из них каждый день входили в школьные и студенческие аудитории с тем, чтобы сеять «разум­ ное, доброе, вечное», не зная, что в действительности стоит за этими словами и как смысл их раскрывался величайшими мудрецами мира. Предметное знание оказывается неподкрепленным духовным знанием. В этой связи актуально звучит в наши дни призыв Толстого об­ ратиться к опыту мировой мудрости. Исключая Христа, который вне всяких сравнений и являет собой Божественное откровение, Толстой незадолго до смерти назвал двенадцать имен Учителей жизни - Криш­ на, Будда, Конфуций, Лао-цзы, Сократ, Платон, Эпиктет, Марк Ав­ релий, Франциск Азисский, Паскаль, Кант, Шопенгауэр. К сожалению, в списке не оказалось ни одного представителя русской философско- педагогической и религиозной мысли. Что это - незнание, космополи­ тизм, недооценка важности национальной традиции воспитания? Вряд ли можно согласиться с мнением В. В. Розанова относительно того, что Толстой плохо знал историю русской церкви и святоотечес­ кую литературу. Многочисленные книги в Яснополянской библиотеке писателя, хранящие следы чтения их Толстым, обращение писателя к русской философско-религиозной мысли во многих сочинениях, сви­ детельства современников - все это убеждает нас в ошибочности заклю­ чения В. В. Розанова. 206