ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1997

счастных арестантов» выглядят нелепыми и уничтожают тем самым весь смысл богослужения. Но Толстой не останавливается на этом, присоединяя к вышеназванному эпизоду несколько абзацев, которые, с точки зрения жанра, легко можно отнести к публицистике. Здесь ощутимо эмоциональное, обличительное слово трактатов Толстого. В сцене острожного богослужения использован притчевый сюжет из Евангелия от Марка о воскресении Христа и явлении его Марии Магдалине и одиннадцати ученикам. Но в контексте этой сцены евангельская притча приобретает уже знакомое значение «непонят­ ности», «ненужности». Притча работает на разоблачение и отрицание происходящего действия. Особенности притчи все ж е проявляются в романе. Встреча Нехлюдова со стариком без имени, который также оказывается в тюрьме, происходит на реке, являющейся символом течения человеческой ж и зни не только в контексте творчества Толс­ того. Здесь же возникает обобщенное понятие «человек»: этот «чело­ век» лишен всех конкретных черт, «нет ни имени, ни места, ни отечества...». Слова, сказанные этим стариком, звучат как евангель­ ский текст («Верь всяк своему духу и будут все соединены»), В романе множество сюжетных линий, героев, которые напря­ мую не связаны с отношениями Нехлюдова и Масловой. Такова история Тараса и Федосьи. Здесь Толстой через устную речь, наме­ ренный лаконизм и простоту текста передает народное слово, а через него — народное сознание. Все уровни текста работают на авторское представление о недо­ пустимости любого насилия, о противоречии между истинной нрав­ ственностью и общепринятой моралью. Толстой как будто говорит об одном и том же на разных языках, при этом нет ощущения дробнос­ ти текста. Авторская концепция проникает в самую ткань романа. Через вступление романа задаются основные темы и образы, которые развиваются, углубляются на протяжении всего текста. Здесь же задаются композиционные линии романа. Вступление романа много­ функционально. Оно соединяет в себе конкретные задачи, позволяя роману двигаться, и задачи более общего и высокого уровня, во вступлении Толстой моделирует законы жизни. В целом, структура романа «Воскресение» фиксирует новый способ осмысления жизни в творчестве Толстого. 51