ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1997

Витгенштейн прямо называл себя евангелистом. Активное мисси­ онерское противодействие злу как заблуждению — это и есть то л с ­ товская формула «непротивления злу насилием». Известно, что, о б р а ­ тивш ись в Институт народов Севера, Витгенш тейн собирался отправиться в экспедицию для изучения языка и нравов этих народов. Последнее вполне соответствует философским и методологическим установкам позднего Витгенштейна. Так, в «Философских исследова­ ниях» время от времени приводится пример с неким гипотетическим племенем, имеющим некоторые специфические особенности языка. Вероятно, Витгенштейн решил попытаться понять язык «настоящего племени». И все ж е в первую очередь Россия для Витгенштейна — это родина Льва Толстого. Приехав в СССР в 1935 году, Витгенштейн отправился в Казань — «по толстовским местам». Витгенштейн, так же как и Толстой, крайне скептически относил­ ся к современной ему культуре. Так, в «Заметках о «Золотой ветви» Дж. Фрэзера» Витгенштейн пишет: «Фрезер — дикарь в большей степени, чем любой из его дикарей, потому что они отошли от пони­ мания обстоятельств, имеющих отношение к духовным данностям, не так далеко, как англичанин XX века». Е. Д. Мелешко Тула Л. Н. ТОЛСТОЙ И ДЖ. КРИШНАМУРТИ: ЖИЗНЬ В НАСТОЯЩЕМ (К ВОПРОСУ ОБ ОНТОЛОГИЗАЦИИ МОРАЛИ) О бщ еи звестно , сколь велико было влияни е Л. Н. Толстого на М. Ганди. Но можно говорить еще об одном выдающемся индий­ ском мыслителе XX века, который находился под столь ж е сильным влиянием идей Толстого. Это Джидду Кришнамурти. Уже названия его работ — «Проблемы жизни» и «Вне насилия» — во многом выражают собой основные темы религиозной философии Толстого. В данном случае мы бы хотели остановиться только на одной идее, подчеркивающей сходство взглядов и духовную близость двух мысли­ телей. Это идея абсолютной реальности настоящего, обнаруживаю­ щего иллюзорность прошлого и будущего и растворяющего их в себе. Сама эта идея не является сугубо оригинальной. Она восходит еще к христианскому богослову и философу Августину, который в своей «Исповеди» отрицал реальность прошлого и будущего, по­ скольку прошлое —это то, чего уже нет, а будущее —то, чего еще нет. Исходя из этого, Августин полагал, что правильнее было бы говорить 30