ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1997

интерпретирует экспозицию, скорее представляет, давая возможность потенциальному посетителю самому постигнуть смысл обозначенного. Поэтому естественна такая фраза: «Следующее извлечение из описи спальни подробнее вводит нас в интимную жизнь Л. Н.». К такой формуле прибегают неоднократно, так представлена и библиотека, и потому не появляется поводов для рассуждения о демократических убеждениях графа. Позже это будет делаться иначе. Путеводитель 1950 года актуализирует в усадебном хронотопе то, что выявляет демократическое содержание образа писателя. На это работают мемуары, предметный мир, формирующие репутацию пи­ сателя, близкого народу и сочувствующего его трудной доле. Поэтому важно обозначить, что «рядом со старинными зеркалами в резных рамах мы видим скромные фабричные венские стулья, простые столы, работы домашних столяров начала XX века...». Репродукции с полотен художника Орлова, портрет Ч. Диккенса — знаки тех же демократи­ ческих пристрастий Толстого и никак не увязываются с культурным обликом эпохи. Подчеркнуто наличие в экспозиции первого тома «Капитала» М аркса с пометами писателя. Так путеводитель как бы изымает человека из его собственной системы в угоду идеологии. Путеводитель 1982 года назван путеводителем по Дому-музею, тем самым хронотоп изначально исключается из его маршрутов. Однако присутствие оного ощутимо благодаря введению мемуаров и и зобра­ зительному ряду, сопровождающему нарративный. Параллельно хро­ нотопу реальности в путеводителе открывается хронотоп, ориентиро­ ванный на мир художественных произведений. Вещь, задействованная в конструировании повседневности, значима не столько своим знако­ вым смыслом, сколько тем, что представляется как своего рода «про­ тотип» художественного предмета в сочинениях Толстого. Экскурсы в прошлое, повод для которых — музейный экспонат или мемуары, реконструируют хронотоп прошлых лет. фамильные портреты в мар­ шрутах путеводителя становятся не знаками культурной памяти, по­ стоянства Дома и семейной традиции, а прежде всего элементом причастности к творчеству. Усадебного пространства как места пре­ бывания частного человека, по сути, нет. Отдельного разговора заслуживает взаимодействие изобразитель­ ного ряда и нарратива. 161