ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1995

текстами житий святых. Есть две стороны учительства, заключенные в народных рассказах Толстого, составляющие единство его философ­ ско-эстетической проповеди, - учительство, обращенное к народу, и учительство, обращенное к церкви. Несмотря на сложность философских идей и тенденции, получив­ шей разработку в народных рассказах, многоступенчатость развития сюжета в большинстве из них, в целом их сюжеты не предусматрива­ ют возможности двойственного прочтения и точно вписываются в канон фольклорных рассказов на библейские темы и о житиях святых, в канон легенд. Авторская идея непротивления выявляется открыто и свободно, нередко приобретая характер моральной сентенции, на­ ставления, тяготеющего к тому, чтобы стать законом бытия. Функция героя в народных рассказах максимально утилитаризи- рована, она не развертывается в психологическую характеристику, ее цель - сугубо идеологическая - способствовать утверждению персо­ нифицированной идеи автора, субъективной философии опрощения, созданной писателем-мыслителем, осознавшим свое лидерство в ре­ шении проблем общественной жизни на данном историческом этапе. Н.И.Ищум-Фадеева Тверь ПОНЯТИЯ «ГРЕХ», «ВИНА» И ИХ ЖАНРООБРАЗУЮЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ В ПЬЕСЕ Л.Н.ТОЛСТОГО «ВЛАСТЬ ТЬМЫ» Поэтическая концепция пьесы Л.Толстого «Власть тьмы» сводима к идее, обозначенной совокупностью удвоенного названия и эпигра­ фа. Рассчитанная на зрителя из народа, пьеса ориентирует его вос­ приятие, формулируя поэтическую задачу на двух «языках» - языке народном, выразившем свой этический идеал в пословице, и языке библейском, чья задача - уточнить и, обобщив, перевести в высокий духовный план, план духовной истины, подчас отличной от мирской правды, и религиозно-философской этики. Пословичный план реализуется непосредственно в событийном сюжете, что подчеркивается финальными словами Никиты. Обрам­ ляющие пословичное уточнение названия «власть тьмы» и эпиграф из Евангелия от Матфея реализуются в тексте по-разному. Так, еван­ гельский эпиграф раскрывается в пьесе на исследовании понятий «грех» и «вина», не дифференцированных в народном сознании. Со­ единение начального названия и эпиграфа создают второй, надсобы- тийный сюжет, завязкой которого становится вопрос Никиты, просто ли «речь»—слово Божие, или оно обладает особой силой. Неправедная клятва именем Божиим реализуется в действии, которое ставит Ни­ 44