ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1995

ров»). Такие смысловые узлы завязываются столкновением двух «profession de foi», взаимных проповедей. Показывается, как выстра­ ивается структура мотивов переписки в результате взаимодействия и варьирования, со- и противопоставления мотивов, иногда приобрета­ ющих в контексте переписки символический смысл. Эпистолярный диалог с А.А.Толстой рассматривается и в общем контексте эпистолярного творчества Толстого, возникающих и обры­ вающихся эпистолярных сюжетов, голосов, сменяющихся в «мегатек­ сте» толстовской переписки. Он осмысляется не как «эпистолярный роман» в духе традиций XVIII века (Р.М.Лазарчук), а как диалог-дра- ма, с притяжениями и отталкиваниями, острейшими столкновениями и разрывами, центральными связующими мотивами которого явля­ ются идиллический мотив «дома», с одной стороны, и «креста» («крестного пути», «жизненного перекрестка») - с другой. И.Ф.Салманова Борисоглебск «ИСПОВЕДЬ» Л.Н.ТОЛСТОГО. О ПРИРОДЕ ТВОРЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ ПИСАТЕЛЯ Постижение природы творческой мысли Л.Н.Толстого, выявление и систематизация ее основополагающих тенденций, разнообразней­ ших форм и ракурсов ее воплощения позволяет раскрыть глубинную взаимосвязь между этико-религиозным учением писателя и его худо­ жественными исканиями. В религиозной публицистике, которая тра­ диционно противопоставлялась художественному наследию, Толстой мыслит не только как моралист и проповедник, но и как художник- новатор. Серия религиозных трактатов от «Исповеди» к «Царству божьему внутри вас» представляется творческой лабораторией, в ко­ торой выпукло проявилось специфическое парадоксальное мышление писателя, «питавшее» его позднюю эстетику и художественное твор­ чество. И дело не только в том, что в трактатах сочетается несочета­ емое: философская диалогичность с риторикой евангельской проповеди, злободневная публицистичность с исповедальным нача­ лом, наукообразность изложения с художественной образностью. Изначально присущая Толстому свобода и независимость творче­ ского самоопределения не исключала постоянно возникавшей потреб­ ности взглянуть на самого себя, художника и мыслителя, как бы со стороны, объясниться с самим собой, определить собственное челове­ ческое и литературное кредо. То, что «выпевалось из души» писателя, одновременно осознавалось им же с рационально-понятийной точки зрения. Толстовский творческий процесс, освященный «энергией за­ блуждения, земной, стихийной энергией, которую выдумать нельзя»,