ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1995

(«Филиппок», «Как мальчик рассказал о том, как он перестал бояться слепых нищих» и др.), чувство родного, милого, близкого («Котенок», «Как тетушка рассказывала о том, как она научилась шить» и др.), чувство волнующего драматизма («Пожар», «Как мальчик рассказы­ вал про то, как его в лесу застала гроза») и др. Кроме того, в учебниках содержится материал, связанный с разви­ тием интеллектуальных чувств. По объему он незначителен (около 6%), тем не менее вызывает целую гамму интеллектуальных чувств: чувство удивления перед сложным и еще непонятным явлением («От скорости сила»), чувство любознательности по отношению к новому и еще не познанному («Эскимосы», «Сан-Готардская собака» и др.), стремление нечто понять, проникнуть в сущность явления («Голова и хвост змеи», «Как мальчик рассказал о том, как он дедушке нашел пчелиных маток», «Куда девается вода из моря?» и др.). Таким образом, Л.Н.Толстой в своих учебных книгах приводит интересный эмоциональный материал, который может быть полезен авторам при составлении и переработке учебников литературы для начальных классов. В.В.Тимофеева Тула ЭВОЛЮЦИЯ п о н я т и й «НРАВСТВЕННОСТЬ» И «ЕСТЕСТВЕННОСТЬ» В МИРОВОЗЗРЕНИИ Л.Н.ТОЛСТОГО Понятия «естественност ь» и «нравственность» прошли долгий путь эволюции в сознании Л.Н.Толстого. Судя по дневникам писателя, «Исповеди», его ранним художественным произведениям, писатель до какого-то момента не соотносил эти два понятия, в его сознании они существовали отдельно. Но интуитивное ощущение близости этих понятий у Толстого уже было, и поиск нравственного критерия начался в его жизни именно с осознания неестественности своего существования. Чувство это было связано у Толстого прежде всего с его отношением к религии. Наблю­ дая и анализируя жизнь окружающих его людей, Толстой увидел, что они, хотя и живут на основании начал, «не только не имеющих ничего общего с вероучением, но большею частью противоположных ему», тем не менее продолжают совершать церковные обряды. Да и свой тогдашний образ жизни Толстой оценивает невысоко: «Я убивал лю­ дей на войне, вызывал на дуэли, чтоб убить, проигрывал в карты, проедал труды мужиков, казнил их, блудил, обманывал... Не было преступления, которого бы я не совершал, и за все это меня хвалили, считали и считают мои сверстники сравнительно нравственным чело­ 123