ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1983

гулок, носится бесцельно по полю, нагнув вниз голову и взбры­ кивая задними ногами... 1Ълубое небо, зеленая трава, золотое солнце, чудесный воздух, пьяный восторг молодости, силы и быст­ рого бега". Поскольку этот сон - память о детстве, то в нем обязатель­ на память о матери; " . . . он слышит короткое, беспокойное, лас­ ковое и привычное ржание... он узнает его издали среди тысячи других голосов... и отвечает длинным заливчатым криком... и мчится к матери". Центральное место рассказа - день бегов. И самое интерес­ ное - это искусство повелевать бегом лошади и ее удивительная способность понимать человека без слов. Опять вспоминается лихая ездка Холстомера с Нестером и князем по городу и возглас: "Пади, берегись!" и великолепное понимание пегим щегольского смысла этого наводящего ужас движения легких санок среди улицы, полной других экипажей. Благодаря чему достигается "отличное согласие без сбоев" наездника-англичанина и Изумруда? Учащиеся и своими словами, и путем перечитывания текста выбирвют главное: о наезднике: "У'него были белые, широкие, волшебные руки, внушавшие Изумруду привязанность и страх...." и т .п .; об Изумруде: " . . . И руки вдруг, окрепли. "Теперь иди, но .береги силы. Пце рано", - понял Изумруд.. . " Изумруд бежит, "весь поглощенный вниманием к чудесным рукам..." И, наконец, он понимает последний призыв: "Давай все, что можно! - прика­ зывают вожжи в высоко поднятых руках, - Зце, еще!" Весь праздник - торжество единства человека и животного, красота их слитного движения. Чтение эпизода всегда вызывает восторг. И вот победа: "тысячеголосый рев трибун" "пугает, волнует и радует Изумруда". Он разделяет с человеком радость победы. Но и в рассказе Куприна оказывается роковым для судьбы лошади то, что она является собственностью. Пока Изумруду только кажется странным одно: недовольство и крики сорвавшихся с трибун люяей: "Ведь я так хорошо бежал!" И вновь возвращаем­ ся к финалу: гибели Изумруда. В канун его гибели А.И.Куприн еще раз говорит о его красоте: "его от кого-то прятали, и все его молодое прекрасное тело томилось, тосковало и опускалось от 93