ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1978

в котором есть звуки для выражения всего, что только может желать ггоэт, - мил мне. Язык этот, кроме того - и это главное - поэтичес­ кий регулятор. Захоти сказать лишнее, напыщенное, болезненное - язык не позволит"27. Поэтический регулятор - вот какую высокую оценку дал Толстой народному языку. Народная речь, народная поэзия расценивались Тол­ стым как истинное искусство. В одном из писем к жене писатель го­ ворил, что от общения с профессорами - многословие, труднословие, а от общения с народом, "с мужиками", - сжатость, ясность и кра­ сота языка28. Прочитав, например, превосходный вариант сказки о Христовом крестнике Сулеру и Чехову, Толстой сказал: "Вот как хо­ рошо сочиняют мужики. Все просто, слов мало, а чувства - много. ОО Настоящая мудрость немногословна, как - господи помилуй" . ЛЛ.Толстой вспоминал, что его отец любил разговаривать с прохожими, слушать их рассказы и легенды, некоторые из которых превращались под его пером в великолепные художественные произве­ дения. "Знание быта рабочего народа, народного языка, метких на­ речий, северного, поволжского, украинского, многих пословиц и по­ говорок, - все это отец приобрел на шоссе" . Не случайно (особен­ но в последнем периоде своего творчества) Толстой вводил в свои произведения народные, крестьянские слова и выражения. Они нашли место даже в его авторской речи. Одним из любимых "не занятий, но наслаждений" было для Тол­ стого чтение сборника пословиц Снегирева. На каждую пословицу ему представлялись лица из народа. Он мечтал написать на пословицы ряд "не то повестей, не то картин". "Люблю определенное, ясное и красивое, умеренное, и все это нахожу, - говорил Толстой, - в на­ родной поэзии и языке, и жизни, и обратное в нашем"-31. Народ ска­ жет: шила в мешке не утаишь,и в этом большая простота и мудрость. Толстой восхищался гибкостью русского языка, проявляющейся, в част ности, в изменении повторяемого стиха в песнях. Ему не встретилось как гласит запись писателя в дневнике от 15 октября 1853 г., ни одной песни, в которой'рефрен не изменялся бы иногда тремя-четырь- мя "манерами", например: По горенке милый ходит, Тяжко вздыхает (тяжко воздыхает; тяжко он вздыхает; плачет, воздыхает). Ратуя за народность языка литературы, Толстой в то же время не принимал никакой псевдонародности, никакой стилизации под на­ родную речь. Г.А.Русанов вспоминает, как Толстой с раздражением говорил, что не может читать Сальянса и Мельникова, "...противное -10-