ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1976
Есть люди, которые, встречая своего счастливого в чем бы то ни было соперника, готовы сейчас же отвернуться от всего хорошего, что есть в нем... и т. д. Встречаются в произведениях Л. Н. Толстого и деконцент- рированные портреты, с которыми можно было бы связать известное замечание Л. Н. Толстого по поводу рассказа кре стьянского школьника Федьки («Солдаткино житье») Толстой писал, что не нужно было подробно описывать действующих лиц и жилища и что как учитель мальчика виноват в этом: «Ежели б я его оставил одного, то, я уверен, он описал бы то же самое во время действия, незаметно? художественнее, без принятой у нас и ставшей невозможной манеры описаний, логично расположенных: сначала описание действующих лиц, даже их биографии, потом описание местности и среды, и потом уже начинается действие. И странное дело,— все эти описания, иногда на десятках страниц, меньше знакомят чи тателя с лицами, чем небрежно брошенная художественная черта во время уже начатого действия между вовсе не опи санными лицами» (Л. Н. Толстой. Полное собрание сочине ний, т. VIII. М., Гослитиздат, 1928— 1958, стр. 312). Это р а с суждение, записанное Толстым до создания романа «Война и мир», охотно приводят, говоря о толстовской манере пись ма *. На самом деле писатель, -как видно из приведенных вы ше примеров, далеко не всегда ему следовал. Впрочем, и рассуждение относится к началу произведения, а не к струк турным элементам в середине, когда действие уже начато и развивается. Однако же наша задача — отметить синтаксические осо бенности портретных описаний. Понятно, что «небрежно бро шенная художественная черта» портрета оказывается в по вествовании или в рассуждении и характерные для портрет ных описаний синтаксические явления вытесняются. Р яд таких черт может составить доконцентрированный портрет. Таков, например, портрет Сергея Михайловича из повести «Семейное счастье». Портрет дан в нескольких местах пове сти, с перерывами то в две-три строки, то в десятки строк и даже больше: Герой мой был тонкий, сухощавый, бледный и печальный. Сергей же Михайлыч был человек уже немолодой, высокий, плотный и, как мне казалось, всегда веселый... Он взял своею большою рукою меня за руку и пожал так крепко, честно, только что не больно... ...Он много переменился; постарел, почернел и оброс бакен 110
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy ODQ5NTQ=