ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1975. Ч.2.

думывать, что его колея давно пробита, определена предвеч- но и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всею душой желал то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философам, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно ж е ­ л ал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он уч­ реждал школы и больницы и отпускал крестьян на волю? А вместо всего этого — вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и, расстегнувшись, побранить слегка правительство, член мос­ ковского Английского клуба и 'всеми любимый член москов­ ского общества. Он долго не мог примириться с тою мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад» («Война и мир»). Как уже отмечалось нами, отдельные писатели XIX века мастерски владели техникой конструирования цепных перио­ дов и оставили примеры стилистически точного использова­ ния их в поэтической речи. В произведениях великого ясно- полянца есть эти периоды, но уже иной модели: все звенья толстовского цепного периода состоят не из однородных периодов (временных, условных, причинно-следственных и т. д .), как это было у его предшественников (например, у В. Раевского ), а из периодов, разных не только по смысло­ вым отношениям частей — повышения и понижения,— но и по типу образования. Как классический (и, наверное, един­ ственный в русской литературе) пример цепного периода, составленного из всех трех типов периодической формы ре­ чи, находим в романе «Война и мир». Первое звено — период с гипотаксисом (временной); второе звено — период с одним структурно-организующим центром; третье звено — период с паратаксисом (период противопоставления): «Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закри­ чал своему барину: «Граф приехал!» — и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его и офи­ церы сошлись к приезжему,— Ростов испытывал такое же чувство, к а к когда его обнимала мать, отец и сестры, и сл е ­ зы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему горо- рить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и доро­ гой, как и дом родительский. .127