ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1971

вместе с тем хитрая скотина» (Воскресение, ч. I, LVII). «Даже в то время, о котором я говорю (когда мне было четырнадцать лет), ежели бы Карлу Иванычу случилось приколотить меня, я хладнокровно перенес бы его побои» (Отрочество, XVII). г) Художественно воспроизводя живую разговорную речь Толстой включает в нее вставки, вызванные обстоятельствами' состоянием человека. Они, как правило, не связаны с содержа­ нием основного высказывания и поэтому могут быть названы ок­ казиональными, или окказионально-ситуативными: «...Врешь, думаю, не уйдешь. Только выполз, оглядывает. (Ох, глотку завалило чем-то!) Я ружье изготовил, не шелохнусь, вы­ жидаю» (Казаки, IX). д) Толстой омело использует прием вставочного включения в предложение конструкций прямой речи. Таким образом слова или мысли персонажа автором намеренно ставятся в определен­ ные соотношения с содержанием основного предложения или его части, например: «Вместо того, чтобы оскорбиться, отрекаться, оправдываться, просить прощения, оставаться даже равнодушным — все было бы лучше того, что он сделал! — его [Степана Аркадьича] лицо совершенно невольно («рефлексы головного мозга»,— подумал Степан Аркадьич, который любил физиологию), совершенно не­ вольно вдруг улыбнулось привычною, доброю и потому глупою улыбкой» (Анна Каренина, ч. I, 1). «Издатель Русского Вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель!» — послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом...» (Война и мир, т. III, ч. I, XXII). 16. Вставки передают разнообразные субъективно-модальн оттенки содержания основной части высказывания или эмоцио­ нальные отношения персонажа к сообщаемому в основной части предложения. К этому нередко прибегает Толстой в тех случаях, когда авторское повествование тесно переплетается, контамини- руется с несобственно-прямой речью героя, а также в конструк­ циях с прямой речью: «Он [Николай Ростов] знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княгине Марье было бы то, что он называл под­ лость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, от­ даваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что-то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни» (Война и мир, т. IV, ч.1, VI). «То же, что он [Нехлю­ дов] выговаривал хорошо по-английски, по-французски и по-не­ мецки, что на/нем было белье, одежда, галстук и запонки от самых первых/поставщиков этих товаров, никак не могло слу­ жить — он сам понимал — причиной признания своего превосход­ ства» (Воокресение, ч. I, V). «Она [Маслова] радует меня той внутренней переменой, которая, мне кажется,— боюсь верить,— 92