ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1971
выводы, найти правильное решение и развеять сомнение,— все это требует нанизывания фактов, представлений, впечатлений и нуж ной формы выражения, формы емкой, удобной и способной удер живать читателя в гранях большого художественно-эстетического задания. Анафорический ряд под пером Льва Толстого становится той искомой формой, которая помогает ему организовать текст большого смыслового насыщения с конкретно-очерченной направ ленностью. «Он (Каренин — А. К,.) почувствовал, что ему не выдержать того всеобщего напора презрения и ожесточения, которые он ясно видел на лице и этого приказчика, и Корнея, и всех без исключе ния, кого он встречал в эти два дня. Он чувствовал, что не может отвратить от себя ненависти людей, потому что ненависть эта про исходила не оттого, что он был дурен (тогда бы он мог стараться быть лучше), но оттого, что он постыдно и отвратительно несчаст лив. Он знал, что за это, за то самое, что сердце его истерзано, они будут безжалостны к нему. Он чувствовал, что люди уничто жат его, как собаки задушат истерзанную, визжащую от ‘боли собаку. Он знал, что единственное спасение от людей— скрыть от них свои раны, и он это бессознательно пытался делать два дня, но теперь почувствовал себя не в силах продолжать эту неравную борьбу» (Толстой. Анна Каренина, ч. V, гл. XXI). ' «Так выяснилась ему теперь мысль о том, что единственное и несомненное средство спасения от того ужасного зла, от которого страдают люди, состояло только в том, чтобы люди признавали себя всегда виноватыми перед богом и потому неспособными ни наказывать, ни исправлять других людей. Ему ясно стало теперь, что все то страшное зло, которого он был свидетелем в тюрьмах и острогах, и спокойная самоуверенность тех, которые производи ли это зло, произошло только оттого, что люди хотели делать не возможное дело: будучи злы, исправлять зло... Теперь ему стало ясно, отчего весь тот ужас, который он видел, и что надо делать для того, чтобы уничтожить его...» (Толстой. Воскресение, ч. III, гл. XXV III). Не приводя полностью текстов, укажем еще несколько анафо рических рядов со значением, названным выше: «Он никак, не ожидал того, что он увидал и почувствовал у брата. Он ожидал найти то же состояние самообманывания, кото- торое, он слыхал, так часто бывает у чахоточных... Он ожидал найти физические признаки приближающейся смерти более опре деленными... Он ожидал, что сам испытает то же чувство жалости к утрате любимого брата и ужаса перед смертью, которое он ис пытал тогда, но только в большей степени» (Толстой. Анна Каре нина, ч. V, гл. XVII). «В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом •своим, жизнью, что человек сотворен для счастья..; он узнал еще новую утешительную истину — он узнал, что на свете нет ничего, страшного. Он узнал, что как нет на свете положения, в котором 347
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy ODQ5NTQ=