ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1971

выводы, найти правильное решение и развеять сомнение,— все это требует нанизывания фактов, представлений, впечатлений и нуж­ ной формы выражения, формы емкой, удобной и способной удер­ живать читателя в гранях большого художественно-эстетического задания. Анафорический ряд под пером Льва Толстого становится той искомой формой, которая помогает ему организовать текст большого смыслового насыщения с конкретно-очерченной направ­ ленностью. «Он (Каренин — А. К,.) почувствовал, что ему не выдержать того всеобщего напора презрения и ожесточения, которые он ясно видел на лице и этого приказчика, и Корнея, и всех без исключе­ ния, кого он встречал в эти два дня. Он чувствовал, что не может отвратить от себя ненависти людей, потому что ненависть эта про­ исходила не оттого, что он был дурен (тогда бы он мог стараться быть лучше), но оттого, что он постыдно и отвратительно несчаст­ лив. Он знал, что за это, за то самое, что сердце его истерзано, они будут безжалостны к нему. Он чувствовал, что люди уничто­ жат его, как собаки задушат истерзанную, визжащую от ‘боли собаку. Он знал, что единственное спасение от людей— скрыть от них свои раны, и он это бессознательно пытался делать два дня, но теперь почувствовал себя не в силах продолжать эту неравную борьбу» (Толстой. Анна Каренина, ч. V, гл. XXI). ' «Так выяснилась ему теперь мысль о том, что единственное и несомненное средство спасения от того ужасного зла, от которого страдают люди, состояло только в том, чтобы люди признавали себя всегда виноватыми перед богом и потому неспособными ни наказывать, ни исправлять других людей. Ему ясно стало теперь, что все то страшное зло, которого он был свидетелем в тюрьмах и острогах, и спокойная самоуверенность тех, которые производи­ ли это зло, произошло только оттого, что люди хотели делать не­ возможное дело: будучи злы, исправлять зло... Теперь ему стало ясно, отчего весь тот ужас, который он видел, и что надо делать для того, чтобы уничтожить его...» (Толстой. Воскресение, ч. III, гл. XXV III). Не приводя полностью текстов, укажем еще несколько анафо­ рических рядов со значением, названным выше: «Он никак, не ожидал того, что он увидал и почувствовал у брата. Он ожидал найти то же состояние самообманывания, кото- торое, он слыхал, так часто бывает у чахоточных... Он ожидал найти физические признаки приближающейся смерти более опре­ деленными... Он ожидал, что сам испытает то же чувство жалости к утрате любимого брата и ужаса перед смертью, которое он ис­ пытал тогда, но только в большей степени» (Толстой. Анна Каре­ нина, ч. V, гл. XVII). «В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом •своим, жизнью, что человек сотворен для счастья..; он узнал еще новую утешительную истину — он узнал, что на свете нет ничего, страшного. Он узнал, что как нет на свете положения, в котором 347