ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1971

завшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, осве­ щенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что- то. «Должно быть, снег — это пятно; пятно■— une tache,— думал Ростов.— Вот тебе и не таш...» Далее без перерыва следует третий монолог: он начинается в сознании засыпающего Ростова игрой паронимами и омонима­ ми: таш — не таш — Наташа — ташка (устарелое — гусарская кожаная сумочка, носимая на ремнях): «Наташа, сестра, черные глаза. На... ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку... ташку возьми» — «Поправей-то, ваше благородие, а то тут кусты»,—^ сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов вдруг поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон не­ преодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? — не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то — это завтра. Да, да! На ташку, наступить... тупить нас — кого? Гусаров. А гусары и усы... По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома... Старик Гурьев... Эх, славный малый Денисов! Да, все это пустяки. Главное теперь — государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что-то сказать, да он не смел... Нет, это я не смел. Да, это пустяки, а главное — не забывать, что я нужное-то думал, да. На — ташку нас — ту­ пить, да, да, да. Это хорошо». И он опять упал головой на шею лошади» (т. 1, ч. III, гл. X III). Вот внутренний монолог князя Андрея, тяжело раненого на поле Аустерлица: «Что это? Я падаю? у меня ноги подкашиваются»,— подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами (...). Но он ниче­ го не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба,— высоко­ го неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо пол­ зущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торже­ ственно, совсем не так, как я бежал,— подумал князь Андрей,— не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга бан­ ник француз и артиллерист,— совсем не так ползут облака по этому высокому, бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ниче­ го, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!» (т. 1, ч. III, гл. XVI). В лексическом составе этого монолога центральное место за­ нимает слово небо, которое с местоименными заменами повторя­ ется 6 раз и сочетания слов не так, совсем не так, которые повто­ ряются 4 раза. 310