ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1971

к образованию сложных прилагательных. По структуре они, как отмечает Ефремов (см. указ. работу), обычно представляют со­ бой соединение двух прилагательных как однородных членов предложения, образованных из сочетания двух основ прилага­ тельных. Например, на красивом красно-желтом лице, характер­ но-благородными морщинами, черно-курчавую голову, неожидан­ но добрая улыбка, шуточно-враждебное отношение; огромно-бо­ гатый (о Вронском); именинно-сиявшей Наташе; притворно-ти­ хим голосом. Семантически части сложного прилагательного ино­ гда контрастны: например, «шуточно-враждебное отношение гра­ фини», а чаще, как мы видели, подчеркивают, усиливают при­ знак. В своей работе «Проза Л. Толстого»8 «О некоторых особен­ ностях его писательской манеры» Н. Е. Прянишников отмечает «смелость Толстого в образовании сложных прилагательных и не только двухчленных, какими они обычно бывают, но и трех- и да­ же четырехчленных». Исследователь приводит известный пример в «Анне Карениной»: «...Не успела она (Кити) войти в залу и дойти до тюлево-ленто-кружевно-цветной толпы дам, ожидавших приглашения танцевать (Кити никогда не стаивала в этой толпе), как уж ее пригласили на вальс»...» — «Видимо,— пишет Н. Е. Пря­ нишников,— не считая нужным давать подробное описание толпы дам, «ожидавших приглашения танцевать», Л. Толстой ограни­ чился этим «цепочным» эпитетом, содержащим в себе четыре жи­ вописных мазка». Есть у Толстого еще одна особенность — употребление суб­ стантивированных прилагательных и причастий среднего рода. Эта категория распространилась, как известно с 30—40-х годов в философско-публистическом языке (например, у Белинского, Герцена), У Герцена субстантивированные прилагательные встречаются и в художественных произведениях, в романе «Кто виноват?», «Былом и думах»9. В языке Л. Н. Толстого употребление субстантивированных прилагательных и причастий среднего рода с препозитивным ме­ стоимением что-то связано с искусством раскрытия «диалектики души», со стремлением передать какие-то порой неясные, неосо­ знанные, неопределенные впечатления или внутренние движения человеческой души. «...Сколько она (Долли — Я. Р.) могла запомнить свое впе«Кто виноват?»: скрытно-пламенный, непонятно-влекущий, мучительно-горький, юно-прекрасный, тяжело-неприятное чувство и др. 8 Оренбург, книжн. изд-во, 1959. 9 Ср. у Герцена: «И вдруг воображение указало ему на север — на новую страну, которая... представляла что-то слагающееся в огромных размерах, что-то иное, новое, возникающее...» Или: «...Это нечто, еще не развитое, пророческое, предсказывающее в соединении с юностью придавало ей особую... прелесть» («Кто виноват?»). 164