ТОЛСТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ. 1971

ма выступают в качестве средства образной оценки изображае­ мого, обретая в какой-то мере обобщенный характер. Так, напри­ мер, средства поражения, используемые противником на поле боя, могут иметь перифрастически окрашенное обозначение: вместо слов снаряд, бомба, ядро, граната, пуля употребляется весьма характеристичное обобщение «орудия смерти и страданий»; это выражение усиливает обличительную направленность всего опи­ сания, раскрывающего ужасы военных действий, сменяющихся перемирием: «Да, на бастионе и на траншее выставлены белые флаги, цве­ тущая долина наполнена смрадными телами, прекрасное солнце спускается с прозрачного неба к синему морю, и синее море, ко­ лыхаясь, блестит на золотых лучах солнца. Тысячи людей тол­ пятся, смотрят, говорят и улыбаются друг другу. И эти люди — христиане, исповедующие один великий закон любви и само­ отвержения, глядя на то, что они сделали, не упадут с раская­ нием вдруг на колени перед тем, кто, дав им жизнь, вложил в душу каждого, вместе с страхом смерти, любовь к добру и пре­ красному, и со слезами радости и счастья не обнимутся, как братья? Нет! Белые тряпки спрятаны — и снова свистят орудия смерти и страданий, снова льется честная, невинная кровь, и слы­ шатся стоны и проклятия» (199). Перифрастически осмысленное употребление выступает в каче­ стве характерологического средства; в этой роли, в частности, используется выражение бог молодости при изображении внутрен­ него мира Оленина: «Он раздумывал над тем, куда положить всю эту силу молодости, только раз в жизни бывающую в человеке,— на искусство ли, на науку ли, на любовь ли к женщине или на практическую деятелньость,— не силу ума, сердца, образования, а тот не повторяющийся порыв, ту на один раз данную человеку власть сделать из себя все, что он хочет, и, как ему кажется, и из всего мира все, что ему хочется. Правда, бывают люди, лишен­ ные этого порыва, которые, сразу входя в жизнь, надевают на се­ бя первый попавшийся хомут и честно работают в нем до конца жизни. Но Оленин слишком сильно сознавал в себе присутствие этого всемогущего бога молодости, эту способность превратиться б одно желание, в одну мысль, способность захотеть и сделать, способность броситься головой вниз в бездонную пропасть, не зная за что, не зная зачем. Он носил в себе это сознание, был горд им и, сам не зная этого, был счастлив им. Он любил до сих пор только себя одного и не мог не любить, потому что ждал от себя одного хорошего и не успел еще разочароваться в самом себе» (360). Экспрессивная нейтральность терминологической лексики мо­ жет восполняться номинативно-изобразительной значимостью слов, посредством которых покрывается область понятийной ак­ тивности терминологически уединенного конституента художест­ венного повествования: 125